Воспоминания о России (1900-1932) - [25]

Мне уже исполнилось восемнадцать, когда пришло ужасное известие о том, что в ночь с 16 на 17 июля зверски убит Государь в подвале дома в Екатеринбурге, где содержалась вся Царская Семья. Поднять руку на Помазанника Божьего было таким немыслимым преступлением, что убийцы сами открыто не решались объявить о своем злодеянии. Они боялись возмущения населения, так что по прошествии дня или двух после этого заявления, было сделано другое, в котором говорилось, что это были только слухи и что ничего не случилось с «бывшим Императором Николаем Романовым».

Дни шли, ходили разные слухи, и мы не знали, чему верить. Снова и снова доходили известия, что Царская Семья цела, а потом наши надежды гасли. Мой отец вел дневник и, вероятно, писал обо всем, что мы переживали, потому что, когда его арестовали, дневник был обнаружен и он был обвинен на основании того, что писал. На допросе его спросили:

— Итак, вы были очень привязаны к последнему Царю?

И отец твердо ответил:

— Естественно, как могло быть иначе?

Но это всё произошло позже, а пока мы были вместе. Отец решил, что пора бежать. Но куда? Мы были в ловушке. Отец часто ездил в Петроград, чтобы повидаться с друзьями и обсудить события. В конце концов было решено ехать на Украину. Там было достаточно продуктов, и многие пытались пробраться туда. У наших друзей Крупенских было большое имение в Бессарабии, откуда они всё еще могли получать кое-какие продукты. Мы слышали, что большая труппа актеров отправлялась на Украину. Было решено, что мы присоединимся к ним. Позвали доктора и сделали прививки против холеры, как было положено.

Вечером, за день до нашего отъезда, раздался стук в дверь, и вошла группа вооруженных людей. Начался грандиозный обыск. Я была в спальне родителей и наблюдала за человеком, стоявшим около ночного столика рядом с кроватью матери. Ко мне была повернута его спина, и я не могла видеть, что он делает, но потом поняла — золотые часы матери исчезли. Они были очень красивыми, она всегда их носила с тяжелым золотым браслетом, я думаю, работы фирмы Фаберже. Они мне очень нравились. Лина, наша горничная, была так испугана происходящим, что взяла папин дневник и спрятала его под матрасом, но они его моментально обнаружили. Они искали и искали и кончили только утром.

Потом они ушли со словами: «Завтра мы вернемся за тремя молодыми графинями, чтобы заставить их работать на нас».

Но, прежде они арестовали моего отца, графа Лорис-Меликова, моего брата Кота и его друга, который был в это время у нас. Два сына Лорис-Меликова были в это время в Петрограде и избежали ареста. Мама последовала за отцом и вооруженными людьми. Графиня Лорис-Меликова, пришедшая в полное отчаяние, Ика, я, Сандра и другая подруга княжна Чавчавадзе остались одни. Полуживые от усталости и свалившегося несчастья, мы легли спать. Было уже светло, я не думаю, что мы спали больше часа, когда были разбужены голосом Катуси, стоящей в двери нашей спальни и декламирующей стихи. Она только что приехала из Петрограда и, найдя нас спящими, решила прочесть хорошо известное стихотворение Пушкина с описанием ясного летнего утра и природы, просыпающейся в безоблачный летний день. Она ничего не знала о случившемся с нами и хотела, чтобы мы устыдились столь долгого сна. Я пыталась остановить ее, но она все продолжала, пока не дошла до конца стихотворения. Только после этого мы смогли рассказать ей о случившемся. Она была очень встревожена, тон ее сразу изменился, изо всех сил она старалась успокоить нас, особенно меня. Мы с ней были очень дружны, несмотря на разницу лет — в то время ей было слегка за пятьдесят. Мы быстро встали, оделись и спустились вниз. День ранней осени был прекрасен, ярко светило солнце, пели птицы, совсем как в Катусином стихотворении, но наши сердца сжимала боль. Ика твердо решила, что мы не проведем здесь больше ни одной ночи. Она сказала об этом Катусе, добавив:

— Эти солдаты снова придут ночью, они предупредили, что возьмут нас с собой.

Катуся согласилась, что мы должны уехать, а она постарается связаться с нашей матерью, чтобы организовать наш отъезд. Но она не хотела сразу оставить нас и решила пробыть до четырех. У нее еще было время предупредить маму, а у нас — чтобы собраться для возвращения в Петроград. Видя, как мы обе грустны и расстроены, она хотела пробыть с нами как можно дольше. Вечером мама возвратилась, и мы все уехали в Петроград.

Поскольку бабушка переехала из того дома, где мы жили все вместе, в другой на той же улице, то Катуся пригласила еще две семьи жильцов, поселившиеся на первом этаже нашего дома. Так что Ика и я разместились на верхнем этаже, где прежде жили родители. Там была маленькая кухня, где наша горничная Лина могла для нас стряпать. Из всех прежних слуг у нас остались Лина и наш преданный дворецкий Губарев.

Хлеба почти не было, и мы начали забывать его вкус. Было счастьем, если удавалось раздобыть нечто, напоминающее хлеб, из какой-нибудь смеси пшеницы с другими ингредиентами. Лина замечательно пекла хлебцы из картошки с добавлением муки, чтобы они не разваливались. Иногда, если удавалось достать свеклу и луковицу, она делала изумительный холодный винегрет, добавляя к этим овощам картошку и поливая всё уксусом и капелькой масла. Мы проводили много времени в поисках пищи, но моей главной обязанностью было подметать пол в нашей обшей комнате. Когда я попробовала в первый раз, это показалось мне развлечением. Я не представляла себе тогда, что это удовольствие будет сопровождать меня всю жизнь.