Воспоминания о народном ополчении - [31]

Мы прошли уже более километра и пересекли небольшую покрытую снегом полянку, как увидели, что в десяти-пятнадцати метрах от нашей колонны лежит убитый. Так как убитые не были чем-то особенным, шеренга шла мимо, не обращая на него почти никакого внимания. Только каждый про себя думал: "Вот, может быть и я буду так же валяться на снегу, когда пройдет эта ночь".

И вдруг, когда наша группа еще не поравнялась с убитым, он зашевелился, затем с невероятным усилием поднялся на локоть, обратил в нашу сторону свою страшную голову с мертвенно-бледным лицом, со взъерошенными волосами, слипшимися от запекшейся крови. Он посмотрел на нас затуманенным взглядом, в котором мелькнула искра сознания и надежды; хриплым жалобным голосом он простонал: "Помогите"! Мы же шли мимо, опустив низко головы, стараясь не глядеть на раненого, и в тоже самое время были не в силах оторвать от него наших глаз.

Он сначала просил, но видя, что мы проходим мимо, он стал ругать нас, затем поднялся на ноги, стал кричать ругательства и какие-то бредовые слова, сделал несколько неверных шагов в сторону нашей шеренги и, оступившись, упал на землю плашмя, ударившись об нее головой, и замер, распластавшись, раскинув руки, пальцы которых судорожно впивались в землю.

Тут он приподнял лицо, по которому теперь струилась кровь, и посмотрел на нас взором, в котором была ненависть, мука и мольба одновременно. Никогда не забыть мне этого взгляда! Он был для нас, кажется, тяжелее нашей собственной доли; но что могли сделать мы, у которых не было ничего, мы, каждого из которых через несколько часов могла ожидать судьба этого несчастного умирающего человека.

Поднявшись на небольшой холмик, наша колонна вошла в лес. Здесь царило заметное оживление; чувствовалось, что все, что здесь происходит, делалось по какому-то плану.

То и дело в этот лес прибывали новые группы людей; их приводили командиры генерал-майора Козлова. Эти группы содержали от 10-20 человек до 4-5 сотен. В лесу собиралась значительная войсковая группа. Нас располагали шеренгами; помнится, мы находились в третьей шеренге, за нами находилось еще несколько шеренг.

Нас подвели к переднему краю обороны позади стрелковых окопов, которые тянулись сплошной линией через лес. В окопах находились бойцы и командиры из кадровых частей генерал-майора. Нас расположили позади этих окопов, вытянув в сплошную линию длиной около километра. Таких лент-шеренг было около 7 или 8, за этими шеренгами находились санитарные машины с ранеными; эти машины должны были вслед за нами вывезти раненых из окружения. Где-то в глубине, на окруженной территории, расположилась батарея из нескольких 152-х миллиметровых орудий, которые должны были поддерживать нас во время боя. Для руководства войсками генерал-майор вдоль по фронту через некоторые интервалы (метров по 50-100) расставил ответственных командиров, которые получили условные названия по имени цветов: роза, ромашка, левкой, одуванчик и т. д. На этих командиров возлагалась ответственность за руководство теми людьми, которые находились в непосредственной близости от них.

Была установлена строгая дисциплина, никто не должен был командовать и кричать.

Команды отдавал сам генерал-майор, который находился в передних шеренгах в середине нашего построения. Ответственные командиры должны были передавать команду генерала и этим самым организовывать действия людей во время боя.

Вдоль фронта были распределены такие средства борьбы, как ручные и станковые пулеметы, люди, вооруженные зажигательными бутылками, противотанковыми и ручными гранатами.

Противотанковые средства были нужны, т. к. не исключалась возможность того, что немцы будут использовать против нас танки. Все эти приготовления происходили при соблюдении строжайшей тишины и светомаскировки, было запрещено разжигать костры и курить.

Наши цепи были расположены метров за 30 позади окопов, в которых находились бойцы, поддерживающие постоянную перестрелку с немцами.

Со стороны немцев велась также сравнительно неинтенсивная автоматная и винтовочная стрельба. Мы должны были или лежать на земле, или, в крайнем случае, сидеть, но так, чтобы нас было не видно со стороны немцев; это облегчалось тем, что мы сосредоточились в лесу. Людям, имевшим винтовки, были розданы дополнительные патроны, также раздавались гранаты и зажигательные бутылки, но этих средств было довольно мало.

Наконец, приготовления были окончены, движение в нашем лагере прекратилось, и мы стали ждать сигнала к началу наступления. Только иногда среди леса пробирался связной, который шел или от генерал-майора, или от ответственных командиров к нему.

Среди войск, которые были готовы выйти из окружения под командой генерал-майора Козлова, были самые разнообразные части: большинство составляли кадровые бойцы и командиры, но не мало виднелось и ополченских курток со стоячим воротником. Здесь, по-моему, были представители всех армий, части которых попали под Вязьмой в окружение.

Несмотря на то, что мы не знали друг друга, между нами сразу же установилась какая-то тесная моральная связь. Большую роль в этой связи играл принцип добровольного привлечения в нашу группу большинства ее участников (около трети группы находилось, как я указывал выше, в составе частей, где генерал- майор был командиром). Все, кто здесь был, готовы были в бою отстоять свою свободу и честь Родины. Не последнюю роль в нашем сплочении играл тот авторитет, которым обладал генерал- майор Козлов у своих подчиненных; было видно, что они ему верили, и эта вера передалась и всем остальным.