Воспоминания о Евгении Шварце - [13]

О Зайченко. Я бывал там у них с Сережей (2). Самое хорошее впечатление оставляла Маруся. Я приносил скрипку, и мы играли с ней дуэты. Вся семья производила впечатление приличной семьи. Мне интересно было разговаривать с Марусей. Женя, когда бывал у Зайченко, общался со всеми. Таков был его характер. Я помню, как он прислал Тусе открытку из Анапы. Он был там как-то летом. Он писал, что в Анапе много тусиных подруг, ветряных мельниц. Они там машут крыльями, как Туся размахивает руками, когда разговаривает… (3) С нашей мамой Женя находил много тем для разговоров. Когда Юра и Женя, Женя Фрей были уже студентами, они любили в послеобеденное время вместе гулять. Женя Фрей был одноклассник Жени Шварца. Он был сыном преподавателя французского языка в нашем р. у. Семья Фреев приехала из Швейцарии. Не знаю, где родился Женя, в Швейцарии или в России. Женя производил очень хорошее впечатление своей деликатностью, тактичностью…

30.5.73

Илья Березарк Кузены

Было это давным-давно, осенью 1915 года. Поступал я тогда в Московский университет на юридический факультет. Там, в канцелярии университета, я познакомился с двумя приятными молодыми людьми. Скоро я подружился с ними. Они были в ту пору очень похожи друг на друга. Их все считали родными братьями, но оказалось, что это кузены, они даже приехали в Москву из разных городов. Но студенты их называли «братья Шварц».

Старший из них, Тоня (1), был общительным, всегда каким-то радостным. Его любили. Он становился центром любого студенческого кружка. Говорил очень красиво. Был у него приятный, бархатный голос. Он любил рассуждать о жизни, об общественных задачах и особенно о философии. Он считал себя философом.

Не раз выступал на семинаре профессора Вышеславцева (2) по философии права. После его выступлений, случалось, раздавались аплодисменты, что совсем не было принято в стенах университета, особенно того времени. Впрочем, не чужд он был и искусству. Я помню его доклад о студенческом эстетическом кружке «Магические нити творчества Гофмана». Он тогда увлекался знаменитым немецким романтиком, у нас еще сравнительно малоизвестным. Но особенно серьезно он занимался философией и теорией права. Читал он очень много не только по-русски, но и на французском и немецком языках, которыми свободно владел.

Преподаватели высоко ценили его способности. Один молодой приват-доцент сказал, что Тоня в будущем станет выдающимся ученым. Он был еще только на втором курсе, но все были уверены, что его оставят при университете, неизвестно только, по какому предмету — по философии или по теории права.

Женя рядом с ним казался простоватым и скромным. Он был молчалив, и чувствовалось, что он не совсем еще акклиматизировался в университете. Многое его удивляло. Он ведь только что приехал из далекого Майкопа, тогда захолустного городка… (3). Женя терялся или, может быть, даже прятался в тени своего даровитого кузена. При этом у них была близкая дружба, и Женя обо всем советовался с ним.

Но странно… Что это — провалы памяти? Я хорошо помню обоих кузенов в Московском университете в 1915–1916 годах. А дальше наступили боевые дни революции, самые интересные дни моей студенческой жизни. Что делали кузены Шварцы в эти дни? Каковы были их политические убеждения? Хоть убей, не помню. И только много позже, в тридцатых годах, я выяснил у них, в чем было дело.

Оба кузена, как полагалось тогда студентам, выехали домой на святочные каникулы 1916 года и в Москву не вернулись. Тоня остался в Краснодаре, Женя в Майкопе. Шла война, и родители не отпустили их… (4).

У себя на родине, в Ростове, я встретился с кузенами через несколько лет. Они приехали продолжать университетское образование, но провинциальный университет с преподавателями не очень высокой квалификации (это был эвакуированный в Ростов в дни войны русский Варшавский университет) не слишком их привлекал.

Очень скоро они связали свою судьбу с работавшим тогда в нашем городе новаторским театром студийного типа, носящим название «Театральная мастерская».

Первоначально это был студенческий кружок, организованный композитором М. Гнесиным (5), человеком многообразных художественных интересов, мечтавшим о синтезе искусств.

Репертуар молодого театра был необычен, особенно для провинции. Ставились пьесы строго литературные, в большинстве близкие символизму. Играли «Незнакомку» Блока, «Ваньку-Ключника и пажа Жеана» Ф. Сологуба, «Сказку об Иуде, принце Искариотском» А. Ремизова. Ставились пьесы Метерлинка, старый фарс «Адвокат Пателен», пытались поставить и «Маленькие трагедии» Пушкина.

В конце 1919 года «Театральная мастерская» стала профессиональным театром. Это вызвало неудовольствие местных театральных работников, которые считали «Мастерскую» дилетантским, любительским кружком.

К этому времени Антон Шварц <…> начал выступать и как чтец, и тоже с успехом, но уж никак не помышлял связывать с этим делом свою жизнь и свою судьбу. Помню, что он очень удачно читал «150 000 000» Маяковского на большой площади, где незадолго до этого был снесен памятник Александру II. Это его чтение на всех произвело большое впечатление. Вскоре его пригласили прочесть эту поэму для делегатов Областного партийного съезда.