Воспоминания о давно позабытом - [23]

— Знаете, холеры у нас не бывает. У нас довольно часто случается чума.

А между прочим, крабы, те тоже не любят сероводорода и, спасаясь от глубинной воды, забираются по стволам пальм у нашего берега на высоту метров пятнадцать.

В идение павлина

Ехал я как-то в такси из Тивериады на запад. Водитель был вульгарно болтлив, все время молол непристойности.

— А ты откуда? — вдруг спрашивает он меня.

— Из России, — отвечаю. — А ты откуда?

И тут же пожалел, что не промолчал.

— Угадай, — говорит шофер.

Пришлось мне гадать. Называю подряд несколько областей и государств Восточной Европы. Все неверно. Наконец приходит в голову:

— Из Турции…

— Будь я из Турции, ты бы сзади у меня не сидел, — ответствует мне этот остроумец.

Так я впервые услыхал молву об особой репутации турок.

Мне пришлось вспомнить об этой беседе значительно позже и совсем при других обстоятельствах. Но прежде нужно сказать немного о язидах.

Говорят, они поклоняются дьяволу. Пушкин (мы часто возвращаемся к этому поэтическому имени), когда путешествовал в Арзрум, беседовал с ними. Он хотел разузнать правду об их вере. Глава местной общины язидов, уродливый (так по словам поэта) человек в красном плаще, отвечал, что веруют они во единого Бога, но ругать дьявола считают неприличным, ведь тот уже пострадал и будет прощен. Пушкина такой ответ удовлетворил.

В другом месте мне удалось прочитать о язидах подробнее. Оказывается, дьявол, по их мнению, уже прощен и восстановлен в достоинстве главы ангелов. Он покаялся. В рай же дьявол проник в одеяньи павлина. Поэтому его зовут Малак Таус или Мелик Тавас, то есть Царь Павлин или Ангел Павлин. Одетый в перья, он соблазнил наших прародителей, а теперь является главой ангельской иерархии о шести ступенях, сам представляя высшую, седьмую, и правит вселенной, а Богу до созданного им мира никакого дела нет. Нет, по их мнению ни греха, ни ада. Проступки человека искупаются в последовательных перерождениях.

Всего язидов примерно сто тысяч. Считают, что среди них много курдов. Но курдов семь миллионов, в семьдесят раз больше, чем язидов, так что не эта странная вера есть причина неприязни к курдам и их неполных прав в Иране, Ираке и в Турции.

Курды жили всегда в этих местах. О них рассказывает Ксенофонт, излагая историю десяти тысяч эллинских воинов, отступивших на север к истокам Тигра после победоносной битвы с персами. Там кардухи, то есть курды, катили на них с высоких гор огромные камни. Позднее курдом был знаменитый Саладин.

Надо, однако, вернуться к павлину. Эта птица на Ближнем Востоке не редкость. Изображение павлина можно найти среди мозаик Гептапегона, на месте кормления пяти тысяч верующих. Бронзовые павлины во множестве стоят в саду веры бахай близ храма в Хайфе. Его золоченый купол на склоне немало содействует украшению города. Но в надписях у входа в сад говорится лишь о красоте павлина, а не о том, что он Царь или Ангел. Само слово «таус» греческое. Оно почти так же звучит и на арабском, и на арамейском, и на древнееврейском. На латыни павлин называется «паво». Как же будет он по-турецки?

Я усиленно размышлял обо всех этих предметах, будучи уже в Мюнхене, в конце декабря после полуночи, когда завершил вторую смену рабочего времени и собирался домой. В одно из последующих мгновений я услышал голос Рустама:

— Подвезти?

Рустам у нас присматривал за копировальной машиной. Он был из Азербайджана, древней Атропатены, недалеко от тех мест, где язиды. Во время войны попал в плен и остался в Германии. По-русски знал плоховато.

— Подвези, — отвечал я.

Идти до дому было недалеко, но погода прескверная: холод, ветер, дождь со снегом. Мы вышли во двор и сели в огромный автомобиль. Улица была с односторонним движением, поэтому нужно было свернуть под резким углом назад, проехать среди деревьев по трамвайной линии и дальше между садом и рекой, а там уже выйти на открытую дорогу. Старый Рустам с трудом поворачивал руль, мокрый снег залепил окна, почти ничего не видно, ни одного фонаря. Я спросил:

— Скажи мне, пожалуйста, Рустам, — ведь азербайджанский язык к турецкому близок, — как будет по-турецки павлин, эта птица, по-немецки фогель, знаешь, с большим синим хвостом, а на нем глаза?

— Пидарас-фогель? — отвечал Рустам.

Я похолодел. В неверном тусклом свете воображенью представилась картина гностического космоса, над которым парит, вздымая и разворачивая свой многоцветный сверкающий хвост, знаменитая многоокая Птица Педераст, чудесная и причудливая.

Все это длилось лишь несколько мигов. Затем я сообразил, что Рустам имел в виду, собственно, райскую птицу, «парадиз-фогель», но сказал он то, что сказал.

Так-то вот о прозваниях врага рода человеческого.

Некоторые картины из моей комнаты

Дом, в котором я обитаю, — так писал я несколько лет тому назад, — стоит на склоне холма. К северу внизу проходит железная дорога, а с юга течет речка, и к ней обращено окно моей комнаты. Речка маленькая, узкая, шириной метра два. Называется Аммер, что означает Овсянка, не каша, а птица. Собственно, Аммер проходит севернее, за путями, а моя река называется Аммер-канал, там вроде бы монахи веке в двенадцатом проложили этот канал, который и следует поэтому вдоль холма, по склону, параллельно возвышенной части, а не внизу, как бы полагалось. Тем не менее чуть выйдешь на террасу через восточную дверь слева от окна, в паре шагов видна вода реки. Немного ниже по течению речка делает маленький порог, затем уходит под здания и появляется далее рядом с большим старым водяным колесом, которое ныне бездействует. А еще дальше она течет уже по городу, и по ее набережным при желании можно прогуливаться.