Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2 - [102]
Сбираясь отправиться на войну, больной Дебельн, при мысли о шведской армии, стоявшей южнее близ Оравайса, в стихотворении Рунеберга говорит, между прочим: «Загородят ли нам дорогу? Возьмут ли Адлеркрейца в плен?» Противник мой возражает: «К какой стати Дебельн вспоминает об одном Адлеркрейце? Противу графа Н. М. Каменского под Оровайси шведским войском командовал фельдмаршал Клингспор, и под ним шведскими полками начальствовал генерал Фегезак, а генерал Адлеркрейц командовал только финскими вооруженными крестьянами. Почему же именно Адлеркрейцу надлежало попасть в плен, если б Козачковский занял Нюкарлеби? Попал бы в плен Адлеркрейц, так с ним попали бы и другие». Вопросы эти опять показывают, как мало автор «Воспоминаний» успел ознакомиться с тогдашним положением дел в шведской армии. Рунеберг, лучше его изучивший современные обстоятельства, не напрасно заставляет Дебельна вспомнить об одном Адлеркрейце. Этот генерал, который после взятия Левенгельма в плен Кульневым, сделался начальником штаба шведской армии, был одним из замечательнейших лиц в неприятельском стане. Решителен и храбр, но благоразумен и хладнокровен, он был душою военных действий со стороны шведов, и потому-то иностранный историк, приступая к описанию Оравайского дела, выразился так: «Чтобы задержать Каменского, пока не будет очищен путь на север, генерал-майор барон Адлеркрейц остановился при Оравайсе». Фельдмаршал Клингспор был тут же, но ни историк, ни поэт не упомянули о нем, как о полководце неискусном и слабом. На одного Адлеркрейца шведы возлагали всю свою надежду, от него ожидали они решения судьбы своей, и вот причина обстоятельства, которое озадачило г. Булгарина, разрешающего, впрочем, с удивительною легкостию и труднейшие задачи.
Откуда почерпнул он в приведенном примечании сведение, будто Адлеркрейц «командовал только финскими вооруженными крестьянами»? Нужна удивительная решимость и храбрость особого рода, чтобы возражать так опрометчиво, а с другой стороны, нельзя и критику обойти без особого самообладания, чтобы терпеливо опровергать такие возражения. В своих «Воспоминаниях» (IV, [стр.] 484) тот же г. Булгарин сказал при этом случае: «Шведскими полками командовал генерал Фегезак, а финскими и крестьянами Адлеркрейц», и потом в выноске исчислил как шведские, так и финские полки. Это сведение извлечено им довольно точно из книги Михайловского-Данилевского (стр. 249), но при переходе из «Воспоминаний» в «Северную пчелу» остались под командою Адлеркрейца «только» финские крестьяне; а куда же подевались финские полки? Их г. Булгарин забыл, и под пером его главный неприятельский военачальник в Оравайском сражении сделался только предводителем шайки вооруженных поселян! Но это нужно было, чтоб яснее выставить все ничтожество Адлеркрейца. Кто не согласится, что подобные показания и верны, и точны? Можно ли не сочувствовать г-ну Булгарину, когда он, убежденный в своей правоте, восклицает о своем критике с негодованием: «И этот господин переводчик упрекает меня в неточности и неверности показаний», – и когда он потом прибавляет с состраданием: «Жаль мне вас, господа точные!»?
Хотя всеми предыдущими замечаниями намерение мое, а с ним и справедливое требование почтенного автора «Воспоминаний» достаточно выполнены, однако ж я должен еще поговорить о двух предметах, поразивших меня при чтении 4‐й и 5‐й частей этого сочинения. Я едва верил глазам своим, встречая почти на каждой странице грамматические неисправности в книге старого литератора, который едва не в каждом нумере своей газеты выдает себя за блюстителя чистоты русского языка и беспрестанно указывает у других малейшие, часто даже мнимые погрешности в этом отношении. Как вам понравится, например, следующий способ выражения: «Каким образом граф Буксгевден надеялся опрокинуть, разбить и даже отрезать Клингспору ретираду от Улеаборга и принудить к сдаче, когда у Клингспора было» и т. д. (IV, [стр.] 395)? Дательный падеж: Клингспору отнесен здесь к трем глаголам, требующим винительного; при грамматическом разборе этого падежа выйдет, что Клингспор надеялся опрокинуть, разбить ретираду и ее же принудить к сдаче. На стр. 417 (IV) читаем: «Для открытия сообщения между Барклаем-де-Толли послан был внутрь края полковник Властов», – и недоумеваем, какое сообщение возможно между одним человеком или одним предметом.
Стр. 428: «
