Воспоминания - [5]

И мать моя начала чувствовать разные болезни и частые припадки, так что, видимо, приближалась ко гробу. И наконец уж и ходить с нуждою могла, что меня чрезвычайно страшило, — и потеря сия для меня была ужасна. В самое это время приезжает Александр Матвеевич, и так как он воспитан был у моего отца, то за долг счел к первой моей матери приехать в первый день своего приезда. И мать моя очень была ему рада, увидя его, через шестнадцать лет. И он просил познакомить его и с нами, и я с маленьким братом была позвана и представлены были. И я, увидя его, очень оробела, и так, что ноги подо мной дрожали. И я очень была довольна, что мне позволено было идти к себе в комнату. Он, посидя немного, ушел, испрося позволение бывать чаще. Его же почтенная мать была совершенный друг моей матери, и ей всегда хотелось меня иметь за сыном. Он, пришедши домой, сказал своей матери, что он бы был счастлив, ежели бы меня за него отдали. Она, услыша сие, чрезвычайно обрадовалась и сказала, что она ничего так не хочет, как иметь меня дочерью. Между тем он дал препоручение своей племяннице-девушке, чтоб она у меня спросила, с удовольствием ли я бы пошла за него и не противен ли он мне. Она приехала к нам на третий день его приезду и, выбравши время, когда мы остались одни, мне начала об этом говорить и его хвалить. Я ей отвечала, что я удивляюсь, как она взялась за сие посольство, бывши сама девушка молодая. «И как вы могли думать, чтоб я вам отвечала без ведома моей матери, без которой я ничего в мире не предприму. А ежели бы у меня и отнял Господь ее, то у меня еще останется друг — моя няня, то я и без нее бы не могла ничего сделать. Или вы хотели воспользоваться моей молодостью и неопытностью? То вы знайте, что мне даны правила, как мне поступать, и я от них никогда не отступлю. А что вы его достоинства превозносите, — я не знаю, можно ли человека узнать в три дни. Стало, вам только так угодно говорить и меня так, как ребенка, обманывать. Впрочем, скажу вам, что еще и леты мои таковы, что об этом мне и думать нельзя. А более всего, что мать моя лежит больна, — и это скорбь сердца моего. И в совершенные леты не позволила бы думать о замужестве. И так, прошу вас покорно мне ничего не говорить, а теперешний наш разговор будет известен моей няне: матери моей потому не скажу, что это ее потревожит и увеличит болезнь ее». Наконец она меня стала упрашивать, чтоб я никому не говорила, но я твердо ей сказала, что я не привыкла ничего таить от тех, которые меня воспитали. Итак она уехала от меня. Я, после ее, сказала весь разговор моей няне, которая, меня обнявши, сказала. «Будь всегда, моя милая, так искренна и не скрывай в сердце твоем ничего. А когда она к тебе опять приедет, то старайся не быть с ней наедине, чтоб она не имела случая тебе говорить каких-нибудь вздоров. Вы теперь видите причину, для чего вам было запрещено выбирать знакомство по своему вкусу и для чего вас редко матушка вывозила в гости и жила с вами в деревне: чтоб усовершенствовать ваше сердце и предохранить от всего неприятного. Научайтесь и будьте осторожны в выборе друзей ваших и тогда, когда вы и замужем будете. Никогда не думайте, чтоб женщина была уже избавлена тех правил, которые она имела в девушках: они во всякое время хороши и от многого сохранят». Я, после этого, обнявши мою няню, пошла к матери и села возле ее кровати и, смотря на нее, почувствовала в сердце своем сильное трепетание и горько заплакала, думая, что мать моя спит. Но она увидела мои слезы и, протянувши руку, которую я целовала и обмывала слезами, сказала мне: «Я чувствую, мой друг, твою любовь ко мне и знаю, как горько тебе со мной расставаться, но сей предел необходим для всех. Я не буду тебя обманывать, что чувствую: силы мои истощаются и я приближаюсь ко гробу». Я зарыдала и упала к ней на грудь. Она меня обняла и дала мне успокоиться, но сама так была тверда, что я и горести не приметила на ее лице. Она опять стала говорить: «Разве ты не надеешься на Того, Который тебя сотворил и хранил тебя до сих пор? Он твой отец, мать, покровитель и друг, Он тебя не оставит, только ты Его не забывай и прибегай к Нему во всех нуждах. У тебя остается еще друг истинный — твоя почтенная нянька, которая тебя любит, и ни ты, ни я в этом не сомневаемся. Только будь к ней откровенна и без нее ничего не предпринимай. Остаются у тебя дяди и тетки, которых ты должна любить и почитать, но не жить у них, хотя б они тебя и звали. Не оставляй своих упражнений и не нарушай того порядку, к которому та приучена. Помни мать твою, которая тебя любила и наставляла быть доброй христианкой. Не забывай тюрьмы и бедных и замени меня собой, чтоб они не чувствовали потери. Да снидет на тебя Божие благословение». Помолчавши немного, сказала: «Нонче наступает Страстная неделя: поди с няней в кладовую и приготовьте, что должно, для несчастных». Я пошла и сказала няне матери моей приказание; пошли в кладовую и целый день занимались приготовлением вещей. Приготовивши все, я опять пошла к ней и нашла у ней Александра Матвеевича и с матерью его, которая подошла ко мне и обняла меня и спросила: «Здоровы ли вы, и что у вас красны глаза?» Я не могла ей ничего выговорить, а только показала на мать мою. Она сама заплакала и сказала: «Бог милостив, мое любезное дитя, успокойся: у тебя остаются друзья, которые тебя любят». Я сказала: «Но матери не будет, и могут ли мне заменить ее друзья?» И так разговор сделался общий; и они у нас обедали и целый день сидели.