Воспоминания И. В. Бабушкина - [16]

Наш новый руководитель ^J) оказался человеком очень неглупым и произвел на нас очень хорошее впечатление. Понятно, что, ^ак только выдавался свободный момент, мы стремились к нему за об’яснениями. Кроме того нас притягивала к нему, как магнит, обстановка его домашней жизни. Отдельная квартира, обставленная довольно уютно во всех отношениях, рисовала нам картину будущего нашего устройства. У нашего нового знакомого всегда было достаточно для нас во 1) книг и во 2) советов об осторожности. Мы знали, что он состоит и кассиром в брганизации и служит связующим звеном между городом и нами, что он знаком с интеллигенцией и вообще со всем движением, а следовательно мы от него сможем многому научиться и услышать от него те хорошие мысли и ответы на наши вопросы, которые нас так волновали. И, действительно, первое время он производил на нас обоих самое благотворное влияние. Больше всего он развивал в нас аккуратность и осторожность в сношениях с людьми и всегда при нашем приходе к нему задавал нам вопрос, осторожно ли мы пришли, не притащили ли за собою шпиона. Возможно, что, опасаясь за себя, под влиянием жены, он постоянно твердил нам о всяких шпионах, обысках и слежке. Но нам это было полезно,, мы приучались -строго посматривать за собой, хотя, повидимому, никто не думал за нами следить. Мы стали вести себя аккуратнее на заводе. Постепенно мы вводились в круг всякого рода дел, и нам даже стали показывать отчеты Красного Креста, кроме того давали много хороших книг и всякую имевшуюся нелегальщину.

’) По словам В. А. Шелгунова—это был некто В. Агафонов.

Так прошла часть зимы, весна и уже проходило лето-Близилась осень, а с ней приближалось ожидаемое с нетерпением открытие воскресной школы, о которой мы уже много наслышались. Нам говорили о ней много хорошего: что в ней хорошо можно подбирать людей и, главное, можно-получить знания, что в ней все учительницы учат даром, т.-е. исключительно только ради того, чтобы нести в народ знания, что они готовы претерпеть за народ всевозможные притеснения и преследования правительства. Костя и я отлично уже понимали, что это будут за учительницы, и потому так ожидали этой школы. Мы старались подговаривать других, чтобы они тоже записались в школу, но большинство отвечало, что вечерняя и ночная работа не позволит ходить, в школу, и в этом было много правды. Особенно мешала сменная работа, но тем не менее мы подговорили записаться в воскресную школу не менее пятнадцати человек. Но о школе потом, теперь вернусь опять к началу знакомства с нелегальной работой.

Отпугнувший меня на первых порах Ф., конечно, не оставил нас без внимания. Он старался при - всяком возможном удобном случае влиять на нас и растолковывать непонятные для нас вопросы. Он производил на нас сильное впечатление, и мы его прозвали Патриархом, чувствуя к нему особое уважение. Помню, что как-то, в скорости по прочтении первого нелегального листка, мы с Костей отправились к Ф. на квартиру. Это было темное помещение, кажется, в две комнаты, по цене очень дорогое, но ужасное по своему внутреннему виду, что особенно сильно на меня подействовало. Помню’, что я для такого случая оделся довольно прилично: в крахмальную рубашку и т. п., но как квартира, так и обитатели ее как бы говорили против моего костюма, и я почувствовал себя неловко, виновато, проклиная свою крахмальную рубашку. Я решил на следующий раз одеться попроще, да подумывал уже и совсем забросить эту щеголеватость, хотя впоследствии изменил такое решение.

В этой же квартире я впервые в моей жизни встретился с интеллигентом, которого мы называли П. И. ’)• Он оставил во мне навсегда самые наилучшие воспоминания о себе; он был первым человеком из тех, кого я знал, который шел к рабочим исключительно с целью нести им знание и понимание жизни, подвергаясь за это всяким лишениям.

Трудно передать, как глубоко мы с Костей ценили этих людей, особенно, если взять во внимание, что мы, неразвитые люди, не могли не чувствовать удивления тому, что люди из;

^!) „Петр Иванович"—К, М, Тахтарев. <

другой среды бескорыстно отдают нам знания и пр. И после ■ более близкого знакомства с другими интеллигентами и учительницами мы еще долго не могли отделаться от этого чувства. Как тяжело было терять кого-либо из таких интеллигентов, за которых готов был бы понести что угодно, всевозможные тягости и лишения. Конечно, постепенно, часто встречаясь с интеллигентами, теряешь то особое чувство ‘к интеллигенту, как к особенному человеку, а одинаково чувствуешь потерю, как близкого товарища рабочего, так и товарища интеллигента, но это уже получается спустя продолжительное время знакомства с интеллигенцией, когда острое чувство, получаемое при первой встрече, притупляется, низ-водясь на обыкновенное искреннее чувство.

Как жадно мы с Костей прислушивались к разговорам во весь этот вечер первой встречи с П. И. у Ф., как страшно хотелось нам сделать что-либо особенное, но что именно— мы не знали и виновато смотрели, жадно вслушиваясь в разговор. Кроме нас было еще человека три и потом хозяин комнаты Ф.; помню еще одного человека, который, как оказалось, сделался впоследствии провокатором—это был К.