Воспоминания глупого кота - [32]

Пришла осень, и столбик термометра колеблется между высокими и низкими значениями температуры в предзнаменовании грядущей стужи. Иными словами говоря, погода сошла с ума и в большей, или меньшей степени, но далека от той восхитительной, прелестной мадридской осени, которая, как говорят старики, была когда-то. Слесарь по отопительным системам, должно быть, до сих пор в отпуске, поскольку еще ни разу не включал отопление, несмотря на жалобы соседей. Понятно, что это не его решение, а президента сообщества. Но в доме теперь постоянно холодно, потому что он просторный.

Я один в доме. Эта дряхлая развалина, которая, очевидно, записывает мои воспоминания несколько раз как-то странно прошелестела, словно у нее внутри поселился ветер, и остановилась. Уверен, что закончилась пленка. Да и пора уже. Так что на этом я заканчиваю свою историю. Если бы я знал, как это делается, я прокрутил бы пленку назад и смог бы послушать собственные глупости. Я боюсь, записалось ли на самом деле то, что я оставил на пленке, и я не согрешил тщеславием, думая, что могу управлять этой бандурой. Даже не знаю, почему мне полегчало, я чувствую себя более спокойным, словно я показал что-то важное для меня, да и для всех остальных.

Слышится царапанье ключа в двери. Я оставляю магнитофон на столе и направляюсь в сторону кухни, но не вхожу туда. Тот, кто всем заправляет включает свет в кабинете и удивленно разглядывает магнитофон, нажимает на кнопку, и лента магнитофонной кассеты приходит в движение, со всей скоростью прокручиваясь назад. Он нажимает другую кнопку и лента останавливается. Еще одно касание, и лента снова начинает двигаться, но теперь она крутится более размеренно и спокойно. Слышен какой-то шум и тихое мяуканье: это – я, я узнаю себя, слушаю и удовлетворенно киваю головой, выражая согласие, вот оно, точно – “Меня зовут Ио, но также мне говорят глупый кот” – сказал я, начиная трансляцию своих воспоминаний. Но тот, кто всем заправляет, кажется, ничегошеньки не понимает, потому что трясет магнитофон так, словно хочет разобраться с тем, что плохо работает внутри этой коробки. Шипение и нечто похожее на мяуканье продолжаются. Совершенно ясно – он ничего не понимает.

Ну что тут можно сделать…

Отец оставил магнитофон на столе и направился на кухню, то есть ко мне. Он смотрит на меня, стоя, как и я, почти прислонившись к дверному косяку. Он наклоняется и проводит своей громадной ручищей по моей спине:

- О чем же ты рассказываешь, глупый кот?

Если бы он только знал…

Глава 22. Пять лет спустя.

И в заключение – комментарий того, кто всем заправляет, с Вашего позволения.

Прошло пять лет с того самого вечера наступившей уже осени, когда я нашел маленький магнитофон на столе. Он был не на своем обычном месте на этажерке. Я перемотал пленку назад, не придавая этому особого значения, но пленка, которая должна была бы выдать какие-то остатки разговоров, или обрывки моих монологов, которые я иной раз записываю, чтобы не потерять какую-либо идею, сюжет повести, или рассказа, предложила странную мешанину гортанных звуков и нежных мурлыканий, которые, без сомнения, принадлежали Ио, наблюдающему за мной от кухонной двери, прислонившись к косяку. Я счел, что кто-то из ребят, играя с котом записал все на магнитофон, сам того не замечая. На следующий день, когда я собрался вернуть магнитофон на его законное место на словаре Касадо, я позабавился, продолжая начатое вчера вечером прослушивание. Это была все та же вереница прерывистых горловых звуков и мяуканья со слабеньким придыханием. Все эти звуки не принадлежали никому из людей.

Прошло несколько недель и наш славный красавчик Ио покинул нас навсегда. Это случилось восьмого ноября, накануне моего дня рождения. Как вы легко можете себе представить, этот день был совсем нерадостным. В этот день, посетив с ребятами и Бегонией могилку, выкопанную нами в тот самый вечер смерти Ио, в которой мы его и похоронили, я положил кассету в центральный ящик своего стола вместе с ярлычком, надписанным моей рукой. Надпись гласила: “последний монолог Ио”.

Прошло без малого пять лет с тех пор, как умер Ио, но никто не занял его место в нашей семье. Бегония-дочь вышла замуж, она – ботаник и работает в горах Эускади,

Страны Басков. Луис Игнасио полностью вылечился и отошел от того ужасного случая, который и послужил причиной воспоминаний Ио. Он учится в Дипломатической Школе, главным образом для того, чтобы преуспеть на своем поприще. Хавьер работает, как и хотел, журналистом на радио. Хайме четвертый год учится в Архитектурном, а Уксия с серьезными трудностями по математике переходит на второй курс Биологического. Мы с

Бегонией-матерью продолжаем стареть, что уж тут поделать, но благодарим Бога за то, что осень нашей жизни оказалась мирной и безмятежной.

Около трех месяцев назад в одном научном журнале я прочел о грандиозном скачке вперед, сделанном в изучении способа выражения мыслей животными и их речи с интереснейшими результатами и пояснениями. Мышление и речь животных рациональнее наших. В конце концов, все инстинктивное тоже рационально. А ведь наше тщеславие “хомо сапиенс” не позволяет нам это даже допускать. В статье говорилось о Центре анализа языка животных в окрестностях Мадрида. Я отыскал номер телефона Центра и связался с одним из научных сотрудников, движимый любопытством лингвиста, которое всегда мной руководило. К тому же я подозревал, что в моих руках находится, несомненно, очень важный и выразительный для этих, проводящихся здесь, исследований документ и направился в эту “обитель мудрецов”.