Воспоминания глупого кота - [18]

“Мы только готовим их к тому, чтобы стать сильными, – услышал я однажды в разговоре. – Эта тема весьма щекотлива, – говорил как раз тот, кто всем заправляет, своей жене. – В этом вопросе все так сложно, ведь дети растут слишком быстро и слишком рано все понимают”.

Но дети, особенно младшие, больше похожи на мать, и пока еще великодушны.

El Corte Ingles, “Английский Двор” – один из крупнейших универмагов Барселоны

la cuenta en numeros rojos – счета с красными цифрами означают задолженность

vales del economato – чеки(купоны) на распродажу в супермаркетах (economato) для определенной группы людей

Глава 15. Мое семейство: дети.

Дети – это мой мирок. Я хочу сказать, что вырос на их руках, играю с ними и, конечно же, много раз злился и злюсь на них. В том случае, когда я зол, наружу выползает мое кошачье естество. Ах, как красиво звучит – кошачье естество! Так вот, когда кошачье естество выползает наружу, я кусаю их за руку, или за икру, а, что первым подвернулось, за то и цапнул. Или же они уносят мои нежности и ласку в виде царапины на том месте, куда я могу дотянуться. Все это так, но как бы сильно зол я ни был, я никогда не бросаюсь лапами в лицо. За этим я всегда слежу. По крайней мере, с давних пор. Хотя в моем арсенале имеются совершенно разные наказания в час расплаты.

Не помню, но Бегонию-дочь, я, по-моему, никогда не царапал. Если только, когда мы были совсем маленькими... Вероятно, это на самом деле так, ведь я также не припоминаю и того, чтобы она заставила меня злиться. Она всегда великолепно со мной обращалась, с самого первого дня, как только взяла меня на руки. А вот Луису Игнасио я отвешивал какогоникакого тумака лапой, да и царапал его с большой охотой, потому что этот здоровенный толстяк – хотя теперь он не такой толстый, поскольку, проведя несколько месяцев в больнице после того случая, он сильно похудел, – так вот он зачастую нагонял на меня страх. Он частенько устраивал истерики, с силой вытягивал руку, и нехило швырял меня на пол так, что мне казалось, вот и смерть пришла. Да уж мало, не покажется. Ему нравилось смотреть, как я качусь по плиткам кухонного пола. Когда я осознал, что единственным его стремлением было поиграть со мной, я перестал сопротивляться. Хотя несколько раз я все-таки протестовал. Правда, очень редко, особенно в последнее время, и мне так жаль.

Мало того, что вернувшись из больницы, Луис Игнасио казался тенью прежнего здоровяка, теперь он еще и передвигался с трудом. Он ходил по стеночке, передвигая ноги, как эти железные куклы, мелькающие с экранов телевизоров.

Сейчас он ходит получше и, когда он, лаская, поглаживает меня, я понимаю, что после возвращения его руки потеряли былую силу и крепость. Бедняга, как же ужасно то, что с ним произошло! И даже теперь...

Но я никогда не слышал от него жалоб. Только иногда, когда он играет за компом в своей комнате, а я развалился у окошка на диванной подушке, нежась на солнышке, я слышу, как он злится от своей неловкости. Он полагает, что я сплю.

В подобных притворствах я – виртуоз. Ха, стоит мне прикрыть глаза, и все тотчас же думают, что я в ручонках снов и в лапках сновидений. Они говорят, что я только и делаю, что дрыхну всю жизнь. Да, уж, конечно, как бы не так! Первостатейное вранье! Когда я валяюсь на солнце, я заставляю свою память вертеться. Мне нравится прокручивать воспоминания. Они плавно текут в моей голове, сталкиваясь и налезая одни на другие. Моя лень дает возможность сталкиваться этим воспоминаниям, и я ровным счетом ничего не делаю, чтобы этого избежать.

Но, когда хочу, я выстраиваю по порядку картины прошлого, как в кинофильме. Что и говорить, в моей памяти хранится множество вещей, о которых никто даже не подозревает. Вдобавок я использую эти воспоминания в своих тайных хитростях. Вот, например, домочадцы очень сильно удивляются, когда видят, что я открыл плохо закрытую дверь, какой бы тяжелой она ни была. Я знаю, как заставить ее приоткрыться чуть пошире, а потом усилием лапы сдвинуть ее еще больше. Дело в том, что они и понятия не имеют о том, какую силу я могу развить, когда нужно.

Конечно, им и в голову не приходит, что я могу понимать все, что они говорят, ну-у-у... почти все. Порой, тот, кто всем заправляет, говорит, что нет никого, кто понимает его слова.

Видимо, потому что говорят, что он очень образованный. Естественно, они и понятия не имеют, что у меня есть свое собственное мнение о вещах, которое далеко не всегда совпадает с их. На протяжении многих дней я слушал их, и в моей голове постепенно откладывалось то, что они говорят, какие-то мелочи, которые они и сами-то не помнят, какие-то мало что означающие жесты. Я – немой свидетель всяческих их выходок, которые они совершают, думая, что находятся одни и не замечая моего присутствия. Они не принимают меня во внимание, я для них – пустое место, ноль без палочки. Когда они находятся только со мной, то думают, а, пожалуй, даже и не думают, что они и в самом деле одни. Думаю, я уже сказал, что, когда что-то намечается, предположим, какая-то поездка, никто не учитывает моего мнения. Меня вообще никто не спрашивает, а жаль, поскольку я мог бы, пожалуй, подсказать им, что надвигается плохая погода. Весь мир знает, что кошки очень чувствительны к таким вещам. Только дело-то в том, что домочадцы никогда не удосуживаются спросить меня.