Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919 - [7]
В воспоминаниях М. М. Иванова прекрасно отражена «отрядомания» как стиль управления в бою старших русских начальников того периода (в первую очередь, А. Н. Куропаткина): когда по разным боевым участкам раздергивались не только дивизии, но и полки, батальоны и роты. Удобству управления частями такое «оперативное искусство», конечно, не способствовало.
Заслуженный в Тюренченском бою авторитет М. М. Иванова признавался начальством, новый командир полка полковник В. А. Яблочкин (сменивший убитого под Тюренченом полковника Н. А. Лайминга) старался отправлять вновь прибывающих офицеров в его роту, чтобы под началом опытного строевого и боевого командира приехавшие из Европейской России необстрелянные офицеры могли осмотреться и втянуться в боевую работу. Особенно доверительные отношения сложились у М. М. Иванова с князем А. В. Барятинским.
Тяжело представить двух более различающихся по большинству формальных признаков людей: солдатский сын, получивший «на медные деньги» не лучшее образование и воспитание, сдружился с отпрыском одной из самых богатых семей Российской империи, сыном генерала от инфантерии, получившим образование в Пажеском корпусе — самом привилегированном военно-учебном заведении. Князь Анатолий Владимирович Барятинский начал офицерскую службу в лейб-гвардии 4-м стрелковом Императорской Фамилии батальоне, которым ранее командовал его отец. Еще в чине поручика он зачисляется в Свиту, становится флигель-адъютантом. Успешную и даже блестящую карьеру прервал выход в отставку в 1901 году из-за расстроившегося здоровья. После начала Русско-японской войны он возвращается на службу и отправляется на театр военных действий, в 11-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, где и встречается с автором воспоминаний, назначенный младшим офицером в его роту. Любопытный момент: командир роты и его младший офицер оказались в одном чине капитана — вероятно, в полку опасались сразу дать в командование роту незнакомому офицеру, прибывшему из отставки. Но вскоре М. М. Иванов и князь А. В. Барятинский командовали соседними ротами — 8-й и 9-й соответственно. В дальнейшем М. М. Иванов всегда встречал самый теплый прием и уважение у своего нового сослуживца и членов его семьи, о чем он с благодарностью вспоминает на страницах своих мемуаров.
Подвиги не только отдельных чинов, но и всего полка не были забыты: 11-й Восточно-Сибирский стрелковый полк в награду получил Георгиевское знамя с надписью «За Тюренчен 17–18 апреля, Ляоян 15–17 августа 1904 года и за Февральские бои 1905 года» (Высочайший приказ от 17 декабря 1906 года) и шефство вдовствующей императрицы Марии Феодоровны (Высочайший приказ от 22 июля 1907 года). Последний факт М. М. Иванов по ошибке приписал к отличиям за подавление Владивостокского вооруженного восстания 16–17 октября 1907 года. Как видим, дарование шефства почти на целый квартал опередило восстание.
Окончание Русско-японской войны 1904–1905 годов дало определенный толчок служебной карьере М. М. Иванова: наконец он занял определенное положение в обществе и проявил себя не только хорошим строевым офицером, но и начальником, способным обустроить жизнь в под ведомственном ему районе. Немало этому поспособствовал перевод дивизии после поражения в Русско-японской войне в г. Владивосток, который не раз в эти годы переводился на военное положение и усиленную охрану. Последние мероприятия передавали значительную часть полномочий гражданских властей в руки военных. Правда, судя по описанию, Михаил Михайлович позволял себе то, что при ином ходе событий могло бы быть истолковано как превышение полномочий.
Также упоминает автор и о своих детективных способностях. Вряд ли он привлекался к расследованию уголовных дел, о чем пишет, тем более что с «поручающими» возникла явная путаница. Здесь ситуация достаточно хорошо известна, поэтому-то и можно говорить об ошибке автора. Во-первых, во Владивостоке не было генерал-губернатора, генерал В. Е. Флуг был назначен на должность военного губернатора Приморской области еще в сентябре 1905 года, свидетелем чего М. М. Иванов быть не мог. Во-вторых, генерал В. Е. Флуг сменил на этой должности генерала А. М. Колюбакина (а не некоего «генерал-губернатора Андреева»). Нет людей со схожей фамилией и среди заведовавших в эти годы гражданской частью вице-губернаторов Приморской области. В-третьих, существовало Приамурское генерал-губернаторство, в состав которого входила и Приморская область, но все приамурские генерал-губернаторы известны, и Андреева среди них нет. В описываемый период пост Приамурского генерал-губернатора занимал генерал П. Ф. Унтербергер (с 18 ноября 1905 по 6 декабря 1910 года), сменил которого первый и последний гражданский генерал-губернатор Приамурья Н. Л. Гондатти. Предположение же о том, что расследования поручались подполковнику М. М. Иванову «через голову начальства» генералом М. С. Андреевым, помощником командующего войсками Приамурского военного округа и наказным атаманом приамурских казачьих войск, либо же заведующим военно-судной частью при главном начальнике тыла войск на Дальнем Востоке полковником А. П. Андреевым, вряд ли можно считать оправданным. По крайней мере, никто из этих Андреевых генерал-губернатором не был.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Воспоминания В. Н. Минута охватывают период с февраля 1917 по июнь 1922 года. Начало мемуаров автор посвятил первому году советской власти, которую генерал-лейтенант Генштаба не принял и служить которой категорически отказался. Он стремился жить в своей скромной усадьбе, не имея дела с новыми хозяевами страны, однако в марте 1918 года, будучи назначенным на административный пост, был вынужден бежать. Так началось его удивительное путешествие: пешком из Москвы до Варшавы, оттуда через всю Европу в Бретань, морем до Японии, из Японии в Аргентину, затем в Старый Свет, Париж.
Воспоминания полковника Д. Л. Казанцева охватывают период 1914–1917 годов, когда он находился на службе в Оперативной канцелярии в Финляндии. Публикация этого источника открывает практически неизвестный фронт Первой мировой! войны, где также шло противоборство между воюющими сторонами. Автор уделяет большое внимание развитию революционного активистского (егерского) движения в Финляндии, процессу и методам формирования из финляндцев Королевского прусского егерского батальона № 27 в германской армии, а также борьбе русских властей с активистским движением и вербовкой в германскую армию. Воспоминания охватывают практически весь период Первой мировой войны и заканчиваются описанием революционных событий в Гельсингфорсе, массовых убийств русских офицеров и образования советов рабочих и солдатских депутатов.
В книге впервые в полном объеме публикуются воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II А. А. Мордвинова.Первая часть «На военно-придворной службе охватывает период до начала Первой мировой войны и посвящена детству, обучению в кадетском корпусе, истории семьи Мордвиновых, службе в качестве личного адъютанта великого князя Михаила Александровича, а впоследствии Николая II. Особое место в мемуарах отведено его общению с членами императорской семьи в неформальной обстановке, что позволило А. А. Мордвинову искренне полюбить тех, кому он служил верой и правдой с преданностью, сохраненной в его сердце до смерти.Издание расширяет и дополняет круг источников по истории России начала XX века, Дома Романовых, последнего императора Николая II и одной из самых трагических страниц – его отречения и гибели монархии.
Мемуары пехотного офицера подпоручика Я. Е. Мартышевского – это воспоминания об участии в Первой мировой войне, облаченные в форму художественного произведения. Отправившийся на войну в 1914 году еще совсем юным офицером и прошедший ее до конца, Мартышевский в мельчайших подробностях рассказывает об окопной жизни и эмоциях простых офицеров на полях сражений. Жестокие бои русской и австрийской армий в Галиции, братание солдат, революция, приход к власти большевиков и развал армии – все это и многое другое, пережитое автором книги, воплотилось в его мемуарах.