Воспоминания генерала Российской армии, 1861–1919 - [60]
Поезд шел со скоростью пассажирского. Быстро мелькали знакомые станции и места, вспоминались маневры и полевые поездки. На станциях Мулин, Иманьпо и Харбин встретили эшелоны военнопленных.
В Харбине нач[альник] хоз[яйственной] части, с моего согласия, закупил полвагона чаю по 25 коп. за фунт и полвагона сахару по 10 коп. за фунт, что и составило нам помощь в материальном отношении.
После станции Петровский завод я заметил, что машинисты не ровно вели поезд, а рвали, и так до станции Мысовая. От станции Тузун стали появляться отставшие от своих эшелонов. Так, 3 ноября на станции Тайга по донесениям начальников эшелонов отстало в 1-м эшелоне 17 человек, во 2-м — 63, в 3-м — 7, в 4-м — 2, в 5-м — 6, в 6-м — 13. При поверке в моем № 3-м эшелоне оказалось отсталых разных частей 78 человек. Признак нехороший — самовольная отлучка в военное время.
В Омске 4 ноября начальник хозяйственной части закупил полвагона экспортного масла, тоже дешево. Хорошо было потом под Варшавой полку есть кашу с хорошим маслом. Другие полки завидовали.
В Челябинске отсталых оказалось в 1-м батальоне 35 человек, во 2-м — 67, в 3-м — 69, в 4-м — 38, а всего 209 человек, цифра внушительная[161].
В Челябинске вымылся в бане и купил 10 фунтов хорошего карболового мыла фабрики бр[атьев] Крестовниковых и мылся им чуть ли не год.
В Пензе, 10-го, получено приказание главнокомандующего армиями ускорить ход наших эшелонов, и мы понеслись со скоростью 40–50 верст в час.
В Туле, 12-го, встретил меня брат Николай и провожал меня до Вязьмы. Привез с собой водки, вина, коньяку, сыру, а главное — «салфеточной» паюсной икры, моей любимой закуски… Всю ночь до Вязьмы прощались братья…
В Смоленске, 13-го, наш эшелон простоял около часу, сколько здесь стояло и ждало очереди поездов двигаться на запад и восток, на который направлялись санитарные поезда с ранеными и больными. На станции стояла страшная сутолока. В 10 ч 20 мин вечера прибыли на ст. Барановичи, где была ставка Верховного Главнокомандующего.
14-го, в 5 ч 30 мин утра, прибыли на ст. Вылковыск. Отдал приказ: осмотреть винтовки, выдать патроны, перевязочные пакеты. По поверке людей отставших оказалось 72 чел.
15-го ранним утром прибыли в Варшаву и остановились в Праге против Стальной улицы. Перегрузка.
16-го, в 9 ч 10 мин утра, двинулись по Варш[авско]-Венск[ой] ж.-д. На станции Прушково впервые увидали следы войны, и вечером была слышна орудийная стрельба к северо-западу. В Скерневицы прибыли ночью и сейчас же начали выгружаться. По ж.-д. пути из г. Ловича шли беженцы, направляясь в Варшаву.
17-го, в 7 часов утра, полк в составе трех батальонов (1-й батальон ушел, не дожидаясь полка, по приказанию начальника дивизии) двинулся на Болимов и Сохачев. Не дойдя до Сохачева пяти верст, был остановлен на ночлег в господском доме, что близ Козлова-Бискупе. К западу была слышна жестокая стрельба. Всю ночь получались различные приказания из штаба дивизии.
18-го, в 6 часов утра, три батальона под моей командой двинулись через Козлов-Бискупе на Ловичскую дорогу на Лович и, дойдя до немецкой колонии Старый Константинов, направились на д. Вице, куда прибыли в 4 часа вечера. Бой кипел сильно. В первой линии были 9-й и 11-й полки. Боевая линия была деревни Скврода, Кранков, Блендов и Серженка. Линия резервов были деревни Вице и Бочки. Из Вице было видно действия батарей, но снаряды до нас не долетали. 1-й батальон был в действии в 9-м полку, и подполковник Богданов был тяжело ранен, командование принял капитан Семенов.
19-го, левый участок занял 3-й батальон у д. Блендов — весь день шел жестокий бой. В 2 часа ночи получено донесение, что на правом нашем фланге, вследствие отхода одной части Кавказского корпуса, образовался прорыв — начальник дивизии приказал мне произвести разведку конно-разведывательной командой. Я лично повел команду на рысях по дороге к д. Кранков, и вдруг впереди и с боков команды рвутся три шрапнели, всю команду я направил влево, и только у фельдфебеля пулей пробило папаху. Прорыв заполнил 2-м батальоном, а знамя со взводом отвел назад к штабу полка. Немцы повели ночную атаку, но были отбиты.
20, 21, 22, 23 и 24 ноября, шел непрерывный бой. В полку осталось налицо штаб-офицеров 3, обер-офицеров — 20, нижних чинов — 1197 из 4500 человек… В строю осталось целых офицеров только 17 человек… Я потерял голову, ум мутился. Кругом были шпионы: колонисты и жиды. Двух шпионов, пойманных при сигнализации, я приказал сию же минуту поднять на штыки… Немецкая артиллерия, благодаря шпионской сигнализации, стреляла как на полигоне. Шпионская сигнализация была самая разнообразная: поворот ветряной мельницы, пук соломы на дереве, особый черный дым из трубы, яркий мешок за плечами колониста и т. д. — для новичков было это неуловимо. Сигналировали днем из чердачных окон флагами, а ночью вспышками электрического фонарика с чердака, отступя от окна несколько шагов, вследствие чего снаружи трудно видеть сигналы. Со шпионами расправлялись немилосердно — на штыки или пуля. В ночь с 28 на 29 ноября командир бригады генерал князь Крапоткин ведет лично в ночную атаку два батальона 9-го полка и, будучи плохо ориентирован, ведет не прямо на позицию немцев, а параллельно боевой линии немцев, и те, открыв во фланг пулеметный огонь, скосили добрую половину наших, ранив самого князя в ногу… «Вы несете Георгиевского кавалера», — говорил князь носильщикам, но бедному князю так и не пришлось быть Георгиевским кавалером. Много было потуг, именно потуг прослыть героем, и часто лгали или клали людей без всякой пользы для дела. Я всегда был против лжи и бесцельного убоя людей, чем и имел врагов-начальников, приехавших с генерал-губернатором за «боевыми» отличиями… Вроде нашего начальника дивизии генерала Фольбаума. За три войны из меня выработался «осторожный» командир-начальник: я всегда лично сделаю разведку и уже лично наблюдаю за исполнением. Где меня не слушало высшее начальство, там всегда была неудача. Кроме знания, надо иметь нюх охотничьей собаки… война — та же охота.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Мемуары А. В. Еропкина, русского публициста и общественного деятеля, охватывают период с 1905 по 1928 год. Он начинает их в то время, когда его избирают депутатом от Рязанской губернии в Государственную думу I созыва, и заканчивает уже в эмиграции, в Белграде, сотрудником газеты «Политика». Еропкин стал очевидцем переломного в истории России периода. Дума I и III созывов, где он входил в партию октябристов; война и ее восприятие внутри страны; революция; положение на Украине в 1918–1920 годах, куда автор был отправлен Земским страховым союзом, и в Крыму во время красного террора – вот те темы, которые освещаются в мемуарах.
Воспоминания полковника Д. Л. Казанцева охватывают период 1914–1917 годов, когда он находился на службе в Оперативной канцелярии в Финляндии. Публикация этого источника открывает практически неизвестный фронт Первой мировой! войны, где также шло противоборство между воюющими сторонами. Автор уделяет большое внимание развитию революционного активистского (егерского) движения в Финляндии, процессу и методам формирования из финляндцев Королевского прусского егерского батальона № 27 в германской армии, а также борьбе русских властей с активистским движением и вербовкой в германскую армию. Воспоминания охватывают практически весь период Первой мировой войны и заканчиваются описанием революционных событий в Гельсингфорсе, массовых убийств русских офицеров и образования советов рабочих и солдатских депутатов.
В книге впервые в полном объеме публикуются воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II А. А. Мордвинова.Первая часть «На военно-придворной службе охватывает период до начала Первой мировой войны и посвящена детству, обучению в кадетском корпусе, истории семьи Мордвиновых, службе в качестве личного адъютанта великого князя Михаила Александровича, а впоследствии Николая II. Особое место в мемуарах отведено его общению с членами императорской семьи в неформальной обстановке, что позволило А. А. Мордвинову искренне полюбить тех, кому он служил верой и правдой с преданностью, сохраненной в его сердце до смерти.Издание расширяет и дополняет круг источников по истории России начала XX века, Дома Романовых, последнего императора Николая II и одной из самых трагических страниц – его отречения и гибели монархии.
Мемуары пехотного офицера подпоручика Я. Е. Мартышевского – это воспоминания об участии в Первой мировой войне, облаченные в форму художественного произведения. Отправившийся на войну в 1914 году еще совсем юным офицером и прошедший ее до конца, Мартышевский в мельчайших подробностях рассказывает об окопной жизни и эмоциях простых офицеров на полях сражений. Жестокие бои русской и австрийской армий в Галиции, братание солдат, революция, приход к власти большевиков и развал армии – все это и многое другое, пережитое автором книги, воплотилось в его мемуарах.