Воспоминания еврея-партизана - [67]

Красная Армия продвигалась вперед. Наша бригада под командованием полковника Федорова и комиссара Кизи самостоятельно освободила Рафаловку и несколько населенных пунктов на линии железной дороги Сарны — Ковель.

В результате активных действий партизанских отрядов в тылу немецких войск линия фронта была разорвана. Немцы избегали встреч с партизанами и концентрировались в населенных пунктах вдоль железных дорог. Советские войска уже заняли ряд пунктов за Сарнами, расположенных намного западнее Ровно, а в это же время велись еще бои восточнее Ровно. Здолбуново, Дубно были еще в руках немцев. В их руках были еще железнодорожные линии Ровно — Луцк и Ровно — Ковель.

На нашем фронте действовали войсковые соединения под командованием генерала Ватутина, освободившие Киев и ведшие бои за освобождение Украины. Впоследствии в боях между Корецом и Гощей генерал Ватутин был убит бандеровцами[83].

Мы получили приказ штаба генерала Ватутина выйти в Цуманские леса и освободить железнодорожные станции и населенные пункты вокруг Клевани — Цумани, а затем вместе с советскими частями наступать на Ровно.

В предвечернее время, когда мороз крепчал и разыгралась снежная метель, засыпая дороги, наши караваны двинулись в путь. Мы знали, что нам предстоит выполнить трудное задание — вести бои с регулярными немецкими фронтовыми частями и к тому же на передовой линии фронта.

Наш маршрут был таков: Владимирец — Рафаловка, а затем Цуманские леса.

Во Владимирец мы вошли ночью. Увиденная здесь картина потрясла меня. До сих пор это впечатление не стерлось в памяти.

Длинная улица тянется к базару. Два ряда новых домов по обеим сторонам улицы. Видимо, евреи построили эти дома незадолго до начала войны. Дома стоят заколоченные, но ни один из них не разрушен. Лавки также стоят закрытые без малейшего повреждения.

Партизаны стали открывать дома, заходить туда. Все домашние вещи, кухонная утварь, одежда в шкафах — все было не тронуто и выглядело так, как евреи это оставили, когда их гнали в гетто и к траншеям смерти. В домах я видел детские игрушки, еврейские учебники, пальтишки, ботиночки…

Это была поистине страшная картина, подобного я не встречал ни в одном из разрушенных местечек.

Когда я вошел в один из этих еврейских домов, мне показалось, что я слышу шаги и из могил выходят евреи со своими женами и детьми, возвращаясь в свои дома. Все стояло на своих местах, как бы подготовленное для их встречи, как будто ничего не произошло. Не было ни резни, ни тотальных «акций». Дрожь насквозь меня пронизала, проникла во все уголки моего тела, сердце сжалось, как будто схваченное обручами. Руки и ноги онемели, и отвоеванная собственная жизнь казалась никчемной.

Я долго не мог находиться в еврейских домах Владимирца. Партизаны стали шнырять по шкафам, выносить на повозки одежду, даже мелочи. Я в глубине души осуждал это. Но даже Бескромный, официальный редактор газеты, и тот прихватил кое-что.

Мы стояли здесь на пороге свободы, и она показалась мне очень бледной, мало значащей. Уже тогда стали у меня обнажаться душевные раны. Мне не мила стала отвоеванная жизнь. Предстоящие бои с немцами меня совершенно не пугали. Мне даже хотелось погибнуть.

Мы ехали всю ночь. Мороз трещал. В своих заснеженных кожухах и папахах мы выглядели, как снежные бабы, двигающиеся между деревьями, и каждое наше слово так странно отдавалось, точно отзвук шагов по мерзлому снегу.

На рассвете мы въехали в деревню Старый Жолудск, расположенную на линии Сарны — Ковель. В ней мы пробыли целый день. Немецкие самолеты обнаружили наш обоз и стали его бомбить. Далее задерживаться здесь мы не могли.

На следующий день на рассвете, когда на небосклоне появилась утренняя синева, мы покинули Старый Жолудск.

Мы шли в направлении Цуманских лесов. Они велики и в южной их части — очень густые, они тянутся от Ровно до Луцка. Углубившись в лес километров на пятнадцать, мы натолкнулись на партизанские палатки. Здесь расположились партизаны Медведева. Медведевцы обосновались в Цуманском лесу и развернули свою активность в специальной области — по сбору сведений о неприятеле и его деятельности на Украине. Медведев вел эту работу на высоком профессиональном уровне. Он разослал своих агентов в города и имел своих разведчиков даже в немецких учреждениях. Собранные материалы Медведев передавал в Москву. В его рядах были партизаны, которые свободно владели немецким языком и проникали даже в гестаповские учреждения. Разведчики и диверсанты Медведева взрывали офицерские клубы и кинотеатры, учреждения, собирали фотографии видных нацистских деятелей, фотографировали военные объекты, и это было использовано советской авиацией при бомбардировках. В рядах медведевцев был ставший легендарным партизан-разведчик Николай Кузнецов[84].

Мы остановились на привал на партизанской базе медведевцев. Медведева и его партизан не было. Отдыхали недолго — был получен приказ ускорить марш и взорвать проходящую в лесу железнодорожную линию Брест — Ковель — Здолбуново.

Мы пересекли шоссе Луцк — Ровно и вступили в село, где за два часа до нашего прихода стояла немецкая дивизия. Если бы дивизия немного задержалась здесь, нам пришлось бы вступить с нею в бой. Это было бы наше первое сражение на линии фронта.