Воспоминания - [143]

Вас любящим и преданным Вам Ф. Достоевский.

Любезнейшей тетиньке Катерине Федоровне свидетельствую мое нижайшее уважение.

* * *

П. А. Карепину

[1843. Декабрь]^{138}

Милостивый Государь Любезнейший брат Петр Андреевич!

Прежде всего позвольте пожелать Вам благополучной встречи Нового года, и хотя обычай предков наших желать при сем нового счастья нашли почтенные потомки избитым и устарелым, а я все-таки пожелаю Вам при моем поздравлении от всей души продолжения счастия старого, если оно было по Вашим желаниям, и нового по житейскому обычаю желать более и более. — Счастие Ваше, разумеется, неразлучно с счастьем сестрицы — супруги Вашей — и милых малюток Ваших, да будет же и им счастье упрочено на всю жизнь — пусть принесет оно в семейство Ваше сладостную, светлую гармонию блаженства.

Благодарю за посылку, хотя очень, очень позднюю. — Я был уже должен столько же и отдал все присланное тотчас же до копейки. Сам остался ни с чем. — Совершенно вверяюсь расчету Вашему на вспоможение остальное за нынешний год; но все-таки, если бы Вы прислали мне теперь же на днях рублей 150, мои обстоятельства надолго бы упрочились. Теперешнее требование мое объясняется нуждами, изложенными в прошлом письме моем, причем потщусь просить извинения за несколько неосторожных слов — вырванных из души нуждою и необходимостью.

В ожидании ответа Вашего

С глубочайшим почтением и преданностью позвольте пребыть

Любезный братец Вас любящим родственником Ф. Достоевским.

На четвертой странице того же письма:

Милая сестрица! давным-давно уже не писал я ничего тебе; винюсь душевно, но видишь ли, я избалован твоей добротою и расположением ко мне и потому всегда надеюсь на прощение. — Со мною нужно быть строже и злопамятнее — два качества, совершенно противных твоему доброму, любящему сердцу. — Желаю тебе счастия большого и большого, добренькая сестрица. — Желаю счастия и здоровья и малюткам твоим. — Пусть вырастут тебе на радость и утеху. — Искреннее желание мое прими, а за видимую холодность (молчание) не сердись. — Каюсь перед тобой! Но ведь ты простишь мне, я это знаю.

Прощай, милая Варинька. Перецелуй наших малюток Сашу, Верочку и Колю.

Тебя любящий брат Ф. Достоевский.

* * *

[1844 г.]

Милостивый Государь Петр Андреевич.

Спешу уведомить вас, Петр Андреевич, что по естественному и весьма неприятному ходу дел моих я принужден был подать в отставку. Просьба подана дней 10 тому назад; на нее последовало со стороны начальства соизволение. Высочайшее решение выйдет много что через две недели. Не имея денег на почту, я не уведомлял вас тотчас же. Причина такого переворота в судьбе моей заключалась в критическом положении моем насчет денег. Видя естественную невозможность получить откуда-нибудь помощь, я не знал, что придумать лучше. Теперь жить плохо. Ни вверху, ни внизу, ни по бокам ничего нет хорошего. Человек может сгнить и пропасть, как пропавшая собака, и хоть бы тут были братья единоутробные, так не только своим не поделятся (это было бы чудом, и потому на это никто не хочет надеяться, потому что не должен надеяться), но даже и то, что по праву бы следовало погибающему, стараются отдалить всеми силами и всеми способностями, данными природою, а также и тем, что свято.

Всякий за себя, а Бог за всех! Вот удивительная пословица, выдуманная людьми, которые успели пожить. С моей стороны, я готов признать все совершенства такого мудрого правила. Но дело в том, что пословицу эту изменили в самом начале ее существования. Всякий за себя, все против тебя, а Бог за всех. После этого естественно, что надежда человеку остается весьма плохая. Меня назначали в командировку на крепость. Должен я был около 1200 руб., должен был наделать про запас платья, должен был жить в дороге, может быть, на пути в Оренбург или Севастополь или даже подальше куда-нибудь, да наконец иметь средства обзавестись кой-чем на месте. Так как я твердо был уверен (по опыту), что если бы меня командировали хоть в Камчатку, то мне неоткуда бы было ждать вспоможения, то я принужден был избрать зло меньшее, т. е. отсрочить катастрофу своего житья-бытья хоть на 2 месяца; а там хоть в тюрьму тащи; но тогда я законно бы получил то, что уже, Бог знает, сколько времени вымаливаю.

Уведомляю вас, Петр Андреевич, что имею величайшую надобность в платье. Зимы в Петербурге холодные, а осени весьма сыры и вредны для здоровья. Из чего следует очевидно, что без платья ходить нельзя, а не то можно протянуть ноги. Конечно, есть на этот счет весьма благородная пословица — туда и дорога! Но эту пословицу употребляют только в крайних случаях, до крайности же я не дошел. Так как я не буду иметь квартиры, ибо со старой за неплатеж нужно непременно съехать, то мне придется жить на улице или спать под колонадою Казанского собора. — Но так как это нездорово, то нужно иметь квартиру. — Существует полупословица, что в таком случае можно найти казенную, но это только в крайних случаях, а я еще не дошел до подобной крайности. Наконец, нужно есть. Потому что не есть нездорово, но так как тут нет ни вспомогательного средства, ни пословицы, то остается умереть с голоду; но это только в крайних случаях, а я, слава Всевышнему, еще не дошел до подобной крайности. Я требовал, просил и умолял три года, чтобы мне выделили из имения следуемую мне после родителя часть. Мне не отвечали, мне не хотели отвечать, меня мучили, меня унижали, надо мной насмехались. Я сносил все терпеливо, делал долги, проживался, терпел стыд и горе, терпел болезни, голод и холод, теперь терпение кончилось, и остается употребить все средства, данные мне законами и природою, чтобы меня услышали, и услышали обоими ушами.