Воспоминания бабушки. Очерки культурной истории евреев России в XIX в. - [108]
Счет омера (сфире, ивр. Сфират ха-омер) — в течении 49 дней от праздника Песах до праздника Шавуот в Иерусалимский Храм ежедневно приносились снопы (ивр. омер) ячменя. Эти дни, предназначенные для духовного самосовершенствования и отмеченные элементами траура, отсчитываются евреями и сегодня. Ритуалом счета омера завершают вечернюю молитву, начиная со второго дня Песаха и вплоть до кануна Шавуота.
Швуэс (ивр. Шавуот) — Праздник дарования Торы на Синае и одновременно праздник первых плодов. Шавуот празднуется в начале лета, шестого и седьмого Сивана. В первую ночь Шавуота принято бодрствовать, изучая Писание.
Второй седер — в диаспоре евреи празднуют все праздники Торы два дня, а не один, как в Земле Израиля. Второй день праздника (ивр. Йом-тов шел галуйот) ничем не отличается от первого, поэтому на второй день Песаха пасхальный седер повторяется заново.
Четыре каше (ивр. кашья) — четыре вопроса, начинающиеся словами «Ма ништана» (см. прим. к с. 49).
С. 57
Хол ха-моэд (ивр. «будни праздника») — Песах, как и осенний праздник Сукот, продолжается целую неделю, но собственно праздничными являются лишь два первых и два последних дня (в Земле Израиля — первый и последний). В промежуточные дни, Хол ха-моэд, продолжают исполняться праздничные ритуалы, но вместе с этим позволено производить необходимую работу, запрещенную в собственно праздничные дни.
С. 59
Хомецный Борху — Борху (ивр. Барху), «Благословите» — начальное слово вечерней молитвы. Хомецный Борху — вечерняя молитва последнего дня Песаха, после которой можно есть квасное.
Хавдоле (ивр. Хавдала) — «Разделение», ритуал, совершаемый на исходе субботы или праздника, после наступления темноты. Хавдала, отделяющая святость субботы или праздника от обыденности будней, состоит из благословения вина, благовоний и огня (обычно свечи со многими фитилями).
Йошен (ивр. йашан) — старый.
Ходеш (ивр. хадаш) — новый.
Сфире (ивр. сфира) — счет (Омера), см. прим. к с. 56.
С. 60
Кугель — запеканка из лапши или картошки, традиционное субботнее блюдо.
С. 61
… отдать меня в хедер — традиционный хедер предназначен только для мальчиков, однако в начале XIX в., под влиянием движения Просвещения, в Восточной Европе появляются «исправленные» хедеры и для девочек.
Хавелебн — обычный для восточноевропейских евреев пример двуязычия: Хаве (ивр. Хава) — значит «жизнь», на идиш — Лебн.
С. 63
… не смей меня кусать, (…)
Я Яаков, ты — Эсав!
Народный стишок обыгрывает известный мидраш о встрече Яакова и Эсава (см. Быт. 33:4), согласно которому Эсав, делая вид, что хочет поцеловать своего брата, попытался укусить его за шею, но шея Яакова превратилась в камень, и Эсав лишь обломал зубы.
С. 64
Пейсы — (ивр. пеот) — букв, «края» — волосы на висках, которые еврейский закон запрещает мужчинам сбривать.
Арбаканфес (ивр. арба канфот) — «четырехугольная» (одежда), он же «малый талит». Тора (Чис. 15:38–41) заповедует евреям носить Кисти Видения, призванные напоминать о Божественных заповедях. Кисти эти положено вдевать в края четырехугольного одеяния, поэтому религиозные евреи носят под рубашкой, верхней одеждой, или (как в нашем случае) вместо верхней одежды четырехугольное облачение с кистями (цицит).
С. 67
… с каббалистической надписью — Каббала — еврейское мистическое учение, в котором немалую роль играет постижение тайного смысла букв еврейского алфавита и разного рода манипуляции с этими буквами. Среди магических практик, базирующихся на Каббале (т. н. практическая Каббала) немалую роль играет изготовление амулетов.
Мезузеле — маленькая мезуза. Мезуза — футляр с пергаментным свитком с написанным особым образом отрывком из Торы. Мезузу обязательно прикрепляют к косякам всех дверей еврейского дома. В данном случае, по-видимому, имеется в виду оберег или амулет в форме мезузы, висящий на шее ребенка.
С. 69
Мешуге (идиш) — сумасшедший, чокнутый.
С. 70
Айин хоро (ивр. айин ха-ра) — «дурной глаз». Страх перед сглазом еще с талмудических времен был одним из наиболее распространенных народных поверий.
С. 71
Ин шул (идиш) — в школу, так принято называть синагогу.
По пятницам он обегал всех еврейских торговцев… — Имеется в виду сохранившийся и сегодня обычай, оповещать торговцев о приближении Субботы — времени, когда уже запрещено торговать.
Слихес (ивр. Слихот) — покаянные молитвы, произносимые с исхода субботы, предшествующей Рош-ха-Шана, вплоть до кануна Йом-Кипура. Читаются после наступления полуночи, или перед рассветом.
…помещение, где обычно молились мужчины — в ортодоксальных синагогах мужчины молятся отдельно от женщин, в основном помещении, а женщины — позади или сбоку основного зала, или на хорах.
В центре находилось четырехугольное возвышение… — имеется в виду бима — стол для чтения Торы, необходимый элемент интерьера синагоги.
Арон ха-кодеш (ивр. «святой ковчег») — шкаф для свитков Торы, основной элемент интерьера синагоги. Символизирует Ковчег Завета, в котором до разрушения Первого Храма хранились Скрижали завета с Десятью заповедями, данными Моисею на Синае и другие сакральные предметы. Арон ха-кодеш обычно занавешивается расшитым занавесом —
Предлагаем современному читателю переиздание брошюры, 1963 года издания, которая с момента выхода в свет стала библиографический редкостью. Называлась она просто и длинно: «Судебный процесс по уголовному делу агента английской и американской разведок гражданина СССР Пеньковского О. В. и шпиона-связника подданного Великобритании Винна Г.». Издало ее столичное издательство «Политиздат». На дальнейшее переиздание этих редчайших материалов в ближайший век можно было не рассчитывать. Но… времена переменились, двери спецхранов отворились, техника и гласность совершили гигантские шаги, общество стало более открытым, и тайное стало явным.
Михаил Николаевич Задорнов был рупором, который без страха и упрёка, не боясь цензуры, произносил вслух то, что многие боялись озвучить. Любая его книга вызывала горячий интерес. И не важно, смешная она была или информативная, любая из них находила своего читателя… Сегодня на этих страницах мы собрали рассказы людей, которые знали Михаила Николаевича не понаслышке. У каждого из них был свой Задорнов. Итак, рассказывают ученики, друзья и коллеги по сцене, товарищи из детства и даже старенькая школьная учительница, которая хорошо помнит своего рано ушедшего звёздного ученика…
Дневник Ивана Чистякова, командира взвода вооруженной охраны на одном из участков БАМа, который он вел в ГУЛАГе день за днем, с 1935 по 1936 год, — вероятно, единственный дошедший до нас источник подобного рода. Не только дневников, но и каких-либо воспоминаний тех, кто находился по эту сторону колючей проволоки, известно очень мало, хотя в системе ГУЛАГа работали десятки тысяч людей. Но вести дневники у них особой потребности не было. Тем более что люди из этих структур хорошо понимали, как это опасно.
В издание вошли три рассказа-воспоминания участника правозащитного движения 1960–80 гг. Виталия Помазова. Первый из них посвящен истории поступления автора в Горьковский (Нижегородский) университет, воспоминаниям об университете, учебе, друзьях, преподавателях, начале диссидентской деятельности и исключении из университета. Второй рассказ повествует о стройбате и аресте, следствии по ст. 70 и 190-1 УК РСФСР в Горьковском СИЗО и лагере в п. Шерстки. В третьей части автор вспоминает о своей жизни рядового правозащитника в годы брежневского застоя, о диссидентской среде Москвы, Горького, Тарусы, Серпухова, об издании самиздатских литературных альманахов, своей поездке к А.Д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга рассказывает о жизни и творческом пути знаменитой актрисы Любови Петровны Орловой. В издании представлено множество фотографий актрисы, кадры из кинофильмов, сценическая работа....
В книге собраны материалы, освещающие разные этапы отношений писателя Корнея Чуковского (1882–1969) и идеолога сионизма Владимира (3еева) Жаботинского (1880–1940).Впервые публикуются письма Жаботинского к Чуковскому, полицейские донесения, статьи из малодоступной периодики тех лет и материалы начатой Чуковским полемики «Евреи и русская литература», в которую включились также В. В. Розанов, Н. А. Тэффи и другие.Эта история отношений Чуковского и Жаботинского, прослеживаемая как по их сочинениям, так и по свидетельствам современников, открывает новые, интереснейшие страницы в биографии этих незаурядных людей.
Предлагаемые вниманию читателей воспоминания Давида Соломоновича Шора, блестящего пианиста, педагога, общественного деятеля, являвшегося одной из значительных фигур российского сионистского движения рубежа веков, являются частью архива семьи Шор, переданного в 1978 году на хранение в Национальную и университетскую библиотеку Иерусалима Надеждой Рафаиловной Шор. Для книги был отобран ряд текстов и писем, охватывающих период примерно до 1918 года, что соответствует первому, дореволюционному периоду жизни Шора, самому продолжительному и плодотворному в его жизни.В качестве иллюстраций использованы материалы из архива семьи Шор, из отдела рукописей Национальной и университетской библиотеки Иерусалима (4° 1521), а также из книг Shor N.
Марек Эдельман (ум. 2009) — руководитель восстания в варшавском гетто в 1943 году — выпустил книгу «И была любовь в гетто». Она представляет собой его рассказ (записанный Паулой Савицкой в период с января до ноября 2008 года) о жизни в гетто, о том, что — как он сам говорит — «и там, в нечеловеческих условиях, люди переживали прекрасные минуты». Эдельман считает, что нужно, следуя ветхозаветным заповедям, учить (особенно молодежь) тому, что «зло — это зло, ненависть — зло, а любовь — обязанность». И его книга — такой урок, преподанный в яркой, безыскусной форме и оттого производящий на читателя необыкновенно сильное впечатление.В книгу включено предисловие известного польского писателя Яцека Бохенского, выступление Эдельмана на конференции «Польская память — еврейская память» в июне 1995 года и список упомянутых в книге людей с краткими сведениями о каждом.
Художник Амшей Нюренберг (1887–1979) родился в Елисаветграде. В 1911 году, окончив Одесское художественное училище, он отправился в Париж, где в течение года делил ателье с М. Шагалом, общался с представителями европейского авангарда. Вернувшись на родину, переехал в Москву, где сотрудничал в «Окнах РОСТА» и сблизился с группой «Бубновый валет». В конце жизни А. Нюренберг работал над мемуарами, которые посвящены его жизни в Париже, французскому искусству того времени и сохранили свежесть первых впечатлений и остроту оценок.