Воспоминания ангела-хранителя - [84]

А он не знал даже этого. А здесь об этом говорят, как о чем-то общеизвестном. Наследная принцесса с детьми покинула страну. «А я сижу, спрятав голову в песок. Господи помоги, надо взять себя в руки, чтобы они не догадались, что я этого не знал».

– Очень разумное решение, – сказал он и, засомневавшись, достаточно ли невозмутимо прозвучали его слова, прочистил горло и два раза кашлянул.

– Ну хорошо, мефрау, не будем отвлекать вас от общения с сыном.

Соседи попрощались и вошли в открытую дверь своего дома.

Альберехт, сгорая от нетерпения узнать подробнее про отъезд принцессы Юлианы, ощутил, что оптимизм покидает его, и с таким чувством, будто задергиваются занавески, пошел следом за матерью в гостиную, где стоял открытый рояль, заваленный нотами. Ноты лежали также на нескольких стульях.

– Знаешь, Пузик, где я была сегодня утром? В церкви, молилась за нашу наследную принцессу и маленьких принцессочек.

Альберехт ничего не ответил. С тоской и унынием удивился про себя, почему она молилась именно за наследную принцессу и маленьких принцессочек, а потом в его мыслях возобладало недоумение от того, что о его собственном отъезде в Англию она не обмолвилась ни словом. «Значит, не восприняла мои слова всерьез, – подумал он. – Она думает: пусть Берт говорит, что угодно, все равно он этого не сделает. И она права! Ах, милая мама, если бы я мог тебе рассказать, почему мне так надо уехать».

– Мама, – сказал он, – как я рад еще разок с тобой повидаться перед отъездом в Англию.

– Послушай, Пузик, я все-таки сомневаюсь, что твое место в Англии. Ты же не принц Бернард.

– При чем здесь принц Бернард?

– С ним понятно, он уехал в Англию, чтобы обеспечить безопасность своей жены и детей. Это было очень благоразумное решение правительства.

– А я думал, что принц Бернард как герой возглавит наши войска.

– Какая нелепость! Он не должен расставаться с женой и семьей. Его семья – будущее нашего отечества. Его место там. Он должен защищать семью!

Смотрите-ка. Альберехт кивнул. Он согласился с матерью.

– Действительно, – заговорил он, – младшее поколение должно находиться в безопасности. Немцам может взбрести в голову бомбить дворцы. Или нацелить парашютистов на то, чтобы взять королевскую семью в плен. В таком случае у нас не осталось бы ни единого символа для сплочения нидерландского народа.

– Я рада, что ты тоже так считаешь, – сказала мать. – Менейр Кальвиль рассказывает такое… Утверждает, что принц Бернард, прежде чем жениться на Юлиане, состоял в СС и что поэтому особенно важно, чтобы он находился в Англии. Если бы ему пришлось воевать против своих бывших собратьев-эсэсовцев, это вызывало бы еще больше подозрений.

– Вообще-то рассказывают, что он с крыши дворца стрелял из пистолета по немецким самолетам.

– Ну конечно, Пузик. Это прекрасный человек. Я ему всегда симпатизировала. Прямо Гарольд Ллойд, в своих совиных очках. Он же не виноват, что его угораздило родиться в стране Гитлера?

– Но все равно как-то не комильфо, – сказал Альберехт, – что на нас напала страна, так тесно связанная с нашей королевской семьей. В предательстве обвиняют многих высокопоставленных особ. Но о принце Бернарде я не слышал ни одного плохого слова, это правда.

– Можно я дам тебе совет? – спросила мать. – Зайди-ка в церковь. Как ты знаешь, я и сама много лет туда не ходила. Но сейчас мне это помогло. Внушило чувство покоя. В церкви всегда витает что-то вроде Святого Духа. У меня вдруг появилась уверенность, что со мной ничего не случится.

– На церковь может упасть бомба с тем же успехом, что и на другие здания.

– Ты завидуешь, оттого что бомба упала на твой суд.

– Завидую? В каком смысле? Ты думаешь, оттого что в здание суда попала бомба, я испытаю удовлетворение, если бомбы начнут попадать в церкви?

– Ладно тебе. Но даже для немцев было бы чересчур при бомбардировке метить в церкви.

– Они могут попасть в церковь нечаянно. Или грохнется подстреленный самолет.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– И что же?

– Я имею в виду, что если человек утратит связь с вечными ценностями, то это до добра не доведет. До добра не доведет, Берт, человек этим причинит вред самому себе.

– Я не воспитан в вере, ты сама знаешь.

– В том, что ты не воспитан в вере, виноват в первую очередь твой отец. Хочешь чая? Ты же хочешь чая?

Она встала, отложила очки и пошла к двери в коридор.

– Я разрешила Хильдегард незаметненько погулять. Это же ужас – столько дней сидеть взаперти. Она же и мухи не обидит.

– Смотрите, как бы ее не арестовали.

– Я ее предупредила, чтобы она не произносила ни слова и не заходила ни в какие кафе. А если ее арестуют, ты же сможешь помочь? Не зря же у меня сын – прокурор?

Она не закрыла за собой дверь, и Альберехт услышал, как она идет в кухню.

Чай.

Его взгляд упал на столик с хрустальным графинчиком виски, рядом с которым стояли три хрустальных бокала-тумблера, два вверх дном, а один использованный. В комнате ощущался легкий запах алкоголя. Ты же хочешь чая? Разумеется, я хочу чая. Но единственное, чего я хочу на самом деле и всегда, – это алкоголя. Грустно и тривиально.

Его взгляд блуждал по комнате, обстановку которой он видел постоянно в течение долгих лет, рассматривал все предметы. Рояль, раскиданные повсюду ноты. Китайские вазы на каминной полке. Романтические городские пейзажики работы Вертина в изящных гипсовых рамках с позолотой, почти такой же ширины, что и сами картины.