Воспоминания Андрея Михайловича Фадеева - [90]

и на Авлабар, где и воздвигся в несколько лет огромный город, а дом Сумбатова как был, так и остался до сих нор за городом. Когда мы приехали в Тифлис, в сороковых годах, и много лет спустя, вся левая сторона за Курою теперь сплошь застроенная, была тогда мертвой, выгорелой пустыней весьма печального вида, и только посредине ее торчало несколько убогих саклей, нисколько не украшавших и не оживлявших Этой непривлекательной местности. На одной из возвышенностей ее, под названием Красной горки, обыкновенно на святой неделе устраиваются качели и праздничные гулянья, а немного правее, к армянскому Авлабарскому кладбищу, производятся смертные казни: расстреливают и вешают преступников; преимущественно вешают и по большей части не в одиночку, а двоих или троих враз — так по крайней мере было до сих пор — и оставляют тела на виселицах в продолжение всего последующего дня, для вящего примера и вразумления азиатского народонаселения, и снимают только ночью. Тогда высокие виселицы отчетливо виднеются на горке, выдающейся по склону горы, и висящие на них тела преступников (всегда разбойников и особенно зверских убийц), в длинных белых саванах, с опущенными головами и вытянувшимися внизу из-под савана ногами в сапогах, мерно и тихо покачиваются и повертываются направо и налево, но веянию ветерка, в виду у всего города. В такие дни (впрочем, довольно редкие) как-то не совсем ловко живется в Тифлисе. Хотя и при несомненном сознании и одобрении вполне заслуженной злодеями кары и совершенно справедливого действия правосудия, все-таки, пока эти белые болтаются на своих петлях, невольно что-то удручающее тяготеет на душе; а потому по прошествии ночи после казни, когда горка является в своем первобытном, натуральном образе, без вчерашних искусственных сооружений, то этот далеко не живописный образ вызывает успокоительное впечатление, дыхание делается как-то свободнее и легче, как будто устранился какой-то гнет, стеснявший грудь.

Между тем наступали сильные жары, доходившие до 30° в тени, которые с разыгравшейся уже в значительной степени холерою не представляли никакого удовольствия в дальнейшем летнем пребывании в городе. Я, жена моя и старшая дочь никогда не могли переносить жаров, действовавших очень вредно на наше здоровье, и с давних пор мы лето всегда проводили на даче или уезжали куда-либо подальше на свежий воздух. Эти причины побудили нас по возможности ускорить наш выезд из Тифлиса, впрочем подобно всем Тифлисским обитателям, имеющим сродства или хотя малейшую возможность избавить себя от мучительной необходимости томиться здесь нестерпимым зноем и духотой. Я же имел на то и право, потому что все члены Совета, но закону, освобождаются от служебных занятий на два каникулярных месяца.

Мы выбрали нашим летним убежищем Боржом и Абас-Туман, известные в крае своим прекрасным местоположением, здоровым, чистым, горным воздухом и минеральными водами. Выехали мы 1-го июля. Возле Мцхета переехали по новопостроенному, прочному каменному мосту через Куру, где она соединяется с Арагвой, и далее следовали дорогою, отчасти искусственной, в роде шоссе, но никак не заслуживающей названия хорошей дороги. Встречались красивые места, речки, селения, из коих лучшее Мухрань, окруженное садами, Ксанское ущелье и, в восьми верстах от станции Ксанка, старинный монастырь и древние башни при речке Текуре, чрез которую мост и затем широкая равнина, почти до самого Гори, издали хорошенького городка, поражающего эффектным видом своей старой крепости, возвышающейся на скале посреди города. Из Гори сем верст подъем на высокую гору, откуда путь идет уже постоянно в виду Куры. Картинная местность станции Гаргареты лежит у подножия горы, за которою течет Кура, и отсюда до Сурама дорога тянется по обширной Карталинской долине. Местечко Сурам остается в стороне, но ясно виднеется с развалинами своих башен, а влево за Курою, красуются горы, сплошь поросшие густым лесом. В семи верстах от Сурама, при деревне Кишхет, дорога поворачивает в ущелье, коим идет над самой рекою, уже вплоть до Боржома, при въезде в который, сперва представилась нам солдатская слободка и казарма, а потом переправа на небольшом пароме через Куру. Минеральные воды находятся за ³/₄ версты расстояния от берега, в глубине ущелья, вдоль которого стремится с шумом и гулом красивая речка, называемая русскими «Черная», а на карте означенная под именем «Буджарети». По гребню гор растет сосновый бор, по скату же разные лиственные деревья. Вообще ущелье это очень живописно, и летом жить в нем приятно, кроме всех других условий, хотя уже потому, что нет в нем ни жаров, ни мух, ни комаров.

Вследствие почти общего нашего нездоровья от Тифлисского пылающего зноя и смрадной, холерной атмосферы, мы должны были ехать медленно, с расстановками, ночлегами и отдыхами, так что только на пятый день добрались до цели нашего путешествия. Боржом был тогда населен еще весьма незначительно. Мы поместились в лучшей того времени квартире, кочевом доме главнокомандующего, устроенном генералом Головиным при самом источнике вод, в конце галереи, и обращенном впоследствии в наместническую кухню.