Воспоминания Андрея Михайловича Фадеева - [50]

В семейном отношении этот год принес мне большое утешение соединением снова, во всей полноте, разрозненной моей семьи. Приездом сына моего Ростислава, выпущенного, как выше сказало, из артиллерийского училища за маловажную шалость юнкером в батарею, находившуюся в Бендерах, — я был обязан начальнику артиллерии квартировавшей в Саратовской губернии, генерал-лейтенанту Арнольди он предложил мне перевести сына моего в конную батарею, стоявшую в Саратове, уверив меня при том, что Ростислав мало потеряет от высылки из училища, потому что ко времени, когда его сверстники будут кончать курс в училище, Арнольди представит его к производству в офицерский чин, для получения которого ему придется только съездить в Петербург, выдержать окончательный экзамен, и он будет офицером одновременно с своими товарищами. Конечно я с большим удовольствием и благодарностью согласился на это предложение, и Арнольди не замедлил его исполнить. Вскоре состоялся перевод, и сын мой приехал к нам в Саратов. Приехала к нам также погостить старшая дочь моя Елена, приезд коей сколько нас обрадовал, столько же и опечалил. Она была уже сильно отягощена недугом, который через два года свел ее в могилу.

В продолжение всего моего пребывания в Саратове, летом мы постоянно жили на даче бывшего некогда знаменитого Саратовского губернатора Панчулидзева, в одной версте от города. Тогда она принадлежала сыну его. Пензенскому губернатору, Александру Алексеевичу, нашему старому, хорошему знакомому. Дача состояла из обширного, со всеми барскими претензиями, хотя уже несколько запущенного дома, с большими каменными двухэтажными флигелями по обе стороны и с прекрасною тенистою рощею, некогда украшенною всякого рода затеями, ныне задичавшею, с слабыми, разрушившимися признаками прежнего благоустройства, но тем не менее очень приятным местом для прогулки. Роща граничила с городским кладбищем, находившимся на берегу Волги. В немногие часы, свободные от служебных треволнении, я проводил время на даче с моим семейством с большим удовольствием.

Из посторонних лиц, мое общество ограничивалось небольшим числом хороших знакомых, преимущественно чиновников и помещиков. Из последних не могу не упомянуть о Льве Яковлевиче Рославлеве, бывшем когда то владетелем значительных имений, им прожитых, и находившемся тогда почти уже в бедности, но человеке честном, умном и правдолюбивом, от которого я узнал много истины о личностях, положении и роде, дел в Саратовской губернии. Главной причиной потери его состояния была страсть к охоте, которой он предавался с неудержимым увлечением и в самых обширных размерах, в продолжение многих лет своей жизни. Он держал громадную псарню, множество псарей, и его выезды на охоту представляли зрелище в роде средневекового переселения народов. Со всеми своими псарнями, псарями, верховыми лошадьми, огромным обозом всяких запасов, вин, вещей, с многочисленной компанией приятелей, любителей охоты, он не довольствовался одной Саратовской губернией, но объезжал все соседние, добирался до Оренбургских степей и пропадал в охотничьих разъездах по нескольку месяцев. Так продолжалось, пока хватило состояния, двух или трех тысяч душ, и кончилось вместе с ними. Когда я познакомился с Рославлевым, он жил в двух комнатах одного из флигелей дачи Панчулидзева (на сестре которого был когда то женат), и лишь пара стареньких борзых собачек, оставалась у него единственным грустным сувениром его бывшей грандиозной псарни и счастливого прошлого времени. Но перемена обстоятельств не изменила его характера; он сохранил и в пожилом возрасте всю восприимчивость и энергию молодых лет, что, при его отличном образовании, начитанности, житейском опыте и природной любезности, придавало беседе с ним большую занимательность[57].

Граф Киселев (так же как и граф Перовский) имел методу посылать беспрестанно на ревизию в губернии ревизоров по всем частям и по всем направлениям. Существенной пользы от этого было мало, а хлопот и отвлечений от настоящего дела очень много. Так и меня посетил в этом году для подобной ревизии директор 3-го департамента государственных имуществ Брадке, бывший впоследствии попечителем Дерптского университета, человек умный, добрый и дельный, но в деле управления государственными имуществами, также более формалист нежели реалист. Я, частью, сопутствовал ему в его проезде по Саратовской губернии. Из сопровождавших его двух чиновников находился и Юлий Федорович Витте — будущий мой зять.

Вообще в течение этого 1840-го года, я имел много занятий и хлопот, что отзывалось довольно заметно на начинавшем расстраиваться состоянии моего здоровья.

Последующий 1841 год начался для меня неприятно, усилившейся болезнью моей бедной старшей дочери, частыми возвратами ревматических страданий моей жены и довольно частыми моими собственными болезненными припадками. Между тем увеличивались и служебные занятия и суеты: сверх множества письменных дел в палате, необходимо было беспрестанно разъезжать по губернии. В марте ездил я в Аткарский и Кузнецкий уезды, а 22-го апреля отправился в Заволожье. При самом выезде, во время переправы через Волгу, поднялась буря: сильным порывом ветра мою лодку прибило к косе, на которой я должен был просидеть целый день, по невозможности продолжать плавание, и только ночью, когда буря стихла, удалось перебраться на берег. Затем я изъездил вдоль и поперек новые поселения и места, предполагавшиеся к основанию еще новых поселений в Новоузенском и Николаевском уездах. На возвратном пути, когда я уже приближался к берегам Волги, невдалеке от Хвалынска, в селе Ивантьевке, меня догнал курьер из Саратова с извещением о назначении меня Саратовским губернатором, с производством в статские советники.