Воспоминания Андрея Михайловича Фадеева - [25]

Путешествие Государя было направлено из Таганрога чрез Мариуполь и ногайские поселения. С 21-го на 22-е октября он ночевал в главном из этих поселений, Обыточной, близ Азовского моря, у графа де-Мезона, в сорока верстах от колонии, и 22-го октября прибыл в колонии, ровно за четыре недели до горестной своей кончины.

Первое поселение менонистов[28] на этом пути состояло в ферме одного менониста, именуемой Штейнбах. Государь прибыл туда в 12-м часу пополуночи. При выходе из коляски, у подъезда дома. Его Величество был встречен мною с старшинами менонистов; по выслушании словесно рапорта о благосостоянии колоний, и принятии письменного о народонаселении в них, и хозяйственном обзаведении с планом Молочанского округа, изволил спросить у меня: «с кем я имею удовольствие говорить?» — и получив ответ: — «а где Контениус?» — «В Екатеринославе, нездоров». — И с этими словами я представил Его Величеству письмо от него[29]. Потом Государь обратился к старшинам и принял от них с милостивою улыбкою поздравительное, письменное приветствие, следующего содержания:

«Всемилостивейший Государь! Провидение даровало нам счастие видеть Ваше Императорское Величество, нашего Всемилостивейшего Государя и отца, вторично посреди нас. Под Твоим милосердным правлением, под Твоим покровом и защитою, мы живем здесь счастливо и покойно. Прими, Всепресветлейший Монарх, излияние чувств благодарности, преданности и любви; прими удостоверение нашей сердечной и всегдашней мольбы ко Всевышнему: да Господь увенчает тебя, весь твой Августейший дом и все Твои великие и благодетельные предначинания благословением своим».

Подписано духовными и светскими старшинами менонистского общества.

Государь вошел в комнаты, призвал хозяина и хозяйку и милостиво приветствовал их. Я удостоился приглашением к обеденному столу. Когда я вошел в столовую комнату, Государь уже сидел за столом. Пригласив меня сесть русским изречением: «милости просим садиться», Его Величество, обращаясь ко мне, начал следующий разговор:[30]

— Чем болен Контениус?

— Грудною болезнью, Ваше Величество, — ответил я.

— А я думаю старостью. Сколько ему лет?

— Семьдесят шесть.

— Кланяйся ему, братец, от меня и скажи, что я очень жалею, что не мог его видеть и особенно о причине, по которой он не мог сюда приехать. Скажи ему, что я душевно желал бы снять ему лет двадцать, но это свыше моей власти.

Сделав затем несколько вопросов о генерале Инзове и других начальниках колоний, Государь сказал:

— В этой колонии только два дома?

— Это не колония, В. В., — отвечал я, — но хутор, основанный при земле, пожалованной Вашим Величеством бывшему менонистскому старшине Винцу, за его усердное общественное служение и за основание первой в здешних местах лесной плантации. Теперешний хозяин дома — зять его.

Государь, указывая в окно, спросил меня:

— А чьи это маленькие малороссийские домики?

— В них живут работники хозяина.

— А менонисты, кажется, не строят домов на этот манер?

— Никак нет, Ваше Величество.

— Сколько вышло менонистов из Пруссии сюда в прошлом году?

— Пять семей.

— В чем состоят главные упражнения менонистов?

— В улучшенном скотоводстве, хлебопашестве, в разных ремеслах.

— Какой у них рогатый скот?

— Большею частью смесь немецкого с малороссийским.

— А лошади?

— Также, потому что первоначально вышедшие менонисты приводили с собою рогатый скот и лошадей из Пруссии.

— Какой они высевают наиболее хлеб?

— Пшеницу.

— Много ли они потеряли в прошлую зиму от падежа скота?

— Пятую часть.

— Была ли у них так же, как и у прочих здешних жителей в то время, снята с крыш солома на прокорм скота?

— У некоторых.

— Бывают ли за ними недоимки в податях?

— Весьма редко.

— Есть ли фабрики?

— Одна небольшая, суконная, которую В.В. в 1818 году изволили удостоить посещением.

— А! Помню.

Лейб-медик Виллие, сопровождавший Государя и находившийся за столом, заметил:

— Кажется, что в 1818 году мы здесь не ехали.

— Нет, — подтвердил Государь, — мы проехали из духоборческой деревни, где ночевали, на село Токмак и оттуда прямо в Мариуполь. — Затем обратился снова ко мне. — Бывают ли между менонистами важные уголовные преступления?

— В продолжении восьмилетнего управления моего случилось одно только.

— Какое?

— Один менонист в нетрезвом виде, задавил ребенка, переехав его повозкою на дороге.

Государь, сделав знак головою, сказал:

— Это неумышленно! Но разве бывают между ними наклонные к пьянству?

— Весьма редко.

— Это хорошие люди. — И потом Государь шуточно спросил у Виллие — N’est ce pas que vous êtes ici chez vos confrères, en fait de religion?

— Non, sire, — отвечал Виллие, — je suis de l'église épiscopale.

— Et dans quelle église allez-vous à Pétersbourg?

— Dans la chapelle anglicane.

Государь продолжал, обращаясь ко мне:

— Мирно ли они живут с ногайцами?

— Ногайцы иногда несколько беспокоят их, но местное начальство старается всемерно прекращать своевольство ногайцев.

Все окна были усеяны менонистками из ближних колоний, в их праздничных платьях. Началась сильная буря и дождь. Государь, посмотрев в окно, сказал: — Шквал! Шквал! pauvres femmes, elles seront toutes mouillées! — И потом спросил меня: — Всегда ли здесь в октябре бывает такая погода?