Воспоминания - [220]

Шрифт
Интервал
(несколько родственного с манерой Гофмана и Достоевского), мы очень дружески заговорили сразу (он, как я, влюблен в птиц и любит тех самых старых писателей, которых я изучал, когда впервые жил с Тобой в Париже и Оксфорде). Он обещается устроить так, что многие журналы будут печатать переводы моей прозы и моих стихов. Кстати, он приятель Владимира Николаевича Аргутинского, так же как и другой модный романист Jean Giraudoux [184], с которым я тоже познакомился. Через них я познакомлюсь с другими писателями, представляющими интерес и имеющими значение. Роман мой переводится на французский язык и, верно, прежде чем появиться отдельно, будет напечатан или в «Revue de Paris», или в «Le Monde Nouveau». Потом Сорбонна пригласила меня время от времени читать лекции по-французски. 12 и 19 декабря я читаю в большой зале (amphithéâtre Michelet) «Images de Femme» [185], 10 и 17 января — «L’amour et la Mort» [186], 29 ноября, ровно через четыре дня, выйдет, наконец, у Bossard’a моя книга «Visions Solaires» [187]. Я многого жду от нее. Как видишь, я полон бодрости и надежд. После ½ года на Океане я рад городу и людям. Мне жаль, что Тебя нет здесь. Хотел бы видеть Тебя, моя милая, любимая. Целую глаза Твои. Целую Нинику и Малию. Твой К.


1922. 25 ноября — 8 декабря. Париж

Моя родная Катя, весь вчерашний день я особенно напряженно думал о тебе, и ты, конечно, тоже была душою со мной и с Мушкой. Мы говорили с Нюшей о тебе и вспоминали о многом, что бывало в твой день. Цветы, много цветов! А теперь даже в Париже мы не часто любуемся на цветы в наших комнатах. Впрочем, сейчас передо мной дышат благовонные белые нарциссы — в честь тебя — «точно из легкого камня иссечены». Милая, любимая, когда я вижу мимозу, фиалки, нарциссы, розы, сирень, — когда я вижу особенно художественно изданную книгу или поразительно написанный портрет, или особенно воздушное пламя вечерней зари, или встречаюсь (— это так бывает редко —) с каким-нибудь благородным движением чьей-нибудь изысканно красивой души, — я всегда вспоминаю тебя, моя любовь, моя прекрасная, моя единственная, моя любимая Катя. Твой К.


1923. 31 января

Катя любимая, я упрекаю себя, что пишу тебе недостаточно часто, но этот Левиафан, который называется Парижем, поглощает так много сил — ты помнишь. Последние недели я много виделся с французскими писателями (Réné Ghil, Paul Fort, André Fontainas, Edmond Jaloux [188]). Не очень плодотворны свидания с ними, но все же куда интереснее, чем встречи с здешними русскими, которые душевно совсем износились. 22 января в литературном кафе «Caméléon» [189], где собираются монпарнасские художники и поэты, был праздник в честь меня. Председательствовал Ренэ Гиль, сказавший отличную речь и великолепно прочитавший «Тоску Степей»; блестящую лекцию обо мне прочла Люси, читали мои стихи артистка из «Athéné» M>me Régina u M>e Bacqué из «Vieux colombier», читал Fontainas «Soyons comme le Soleil», «L’harmonie Des Morts» [190], в завершение я прочел «Est-ce?», «Dors», «Annonciation» [191] (по-французски) и «Тоску Степей» (по-русски). Переполненная зала устроила мне длительную овацию. Весь вечер носил характер исключительной сердечности, я радуюсь, что у меня есть друзья в Париже, и что моя книга «Visions Solaires» имеет очень большой успех. Моя любимая, моя родная, моя единственная Катя, обнимаю тебя и люблю. Твой К.

P. S. Целую Нинику. Приветы.


1923. 12 марта. Вечер. Париж

Моя милая, любимая Катя, я чувствую себя виноватым перед тобой, когда поддаюсь грусти. И правда это нехорошо, потому что тогда я не пишу тебе долгие недели. (Так да не будет. Напишу тебе сейчас, напишу и завтра, и еще совсем скоро и тебе, и Нинике.) Почему я грустил все это время? О, милая, долго рассказывать. А совершенно вкратце говоря — очень уж людишки здесь дрянь и вовсе нечего с ними делать. В Москву мне хочется всегда, а днями так это бывает, что я лежу угрюмый целый день, молча курю (никогда, однако, больше 13–20 папирос в день), думаю о тебе и Нинике, о великой радости слышать везде русский язык, о том, что я русский, а все-таки не гражданин Вселенной и уж меньше всего гражданин старенькой, скучненькой, серенькой, весьма глуповатой Европы. В конце концов я пишу стихи. Ну, человек 10 или 20 от них в восторге. И то ладно. Я сам своими стихами наслаждаюсь дня два, потом забываю о них.

(Моя Катя, этот месяц тяжко нам было. Совсем днями без грошиков. Сегодня неожиданный просвет. Получил за перевод «Le roi Candaule» — помнишь, эллинскую драму, которую когда-то мы любили, André Gide’a? [192] — 1500 фр. Тотчас же послал тебе посылку. АРА, к сожалению, прекращает деятельность. Но я буду посылать тебе деньги, милая. Уж сотняга франков, уповаю, всегда найдется. Получила ли ты «L’éscalier d’or» [193]? Моя любимая, целую тебя и помню сердцем всегда-всегда. Твой К.


1923. 13 июня. Париж

Милая, родная моя Катя, неужели только месяц тому назад я писал тебе открытку в день своего вечера! Сколько впечатлений прошло с тех пор! Я видел много разных людей, видел и приезжих из Москвы, которые вернулись. Верно, от кого-нибудь из них ты получила непосредственное ощущение меня и моей тоски по Москве. Я совсем было решил вернуться, но опять все в душе спуталось. Получил твою открытку насчет недостаточного характера моей доверенности и необходимости идти к Ск. Это — злоупотребление, моя доверенность вполне правильна, а идти к Ск. я не могу и не хочу. Напиши, неужели нельзя оформить бумагу в Москве? Раньше открытки я получил твое большое письмо и совершенно истерзался, хотя подобное мучило меня все последние два года. Хочется помочь тебе и не знаю как. Все же в Москве у меня есть друзья, и думаю, что через них можно будет достичь необходимого. Я думаю также, что, если ты непосредственно обратишься к Каменеву, он сделает все возможное. Он неоднократно был внимателен ко мне, когда я просил за других. Милая, напишу тебе подробнее. Целую тебя и люблю всегда. Нинику поцелуй. Твой К.

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Конвейер ГПУ

Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.

Мир мой неуютный: Воспоминания о Юрии Кузнецове

Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.

История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10

«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».

История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5

«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.

Борис Львович Розинг - основоположник электронного телевидения

Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.

Главный инженер. Жизнь и работа в СССР и в России. (Техника и политика. Радости и печали)

За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.

Записки. 1917–1955

Граф Эммануил Павлович Беннигсен (1875–1955) — праправнук знаменитого генерала Л. Л. Беннигсена, участника покушения на Павла I, командующего русской армией в 1807 г. и сдержавшего натиск Наполеона в сражении при Прейсиш-Эйлау. Во втором томе «Записок» (начиная с 1917 г.) автор рассказывает о работе в Комитете о военнопленных, воспроизводит, будучи непосредственным участником событий, хронику операций Северо-Западной армии Н. Н. Юденича в 1919 году и дальнейшую жизнь в эмиграции в Дании, во Франции, а затем и в Бразилии. Свои мемуары Э. П. Беннигсен писал в течении многих лет, в частности, в 1930-е годы подолгу работая в Нью-Йоркской Публичной библиотеке, просматривая думские стенограммы, уточняя забытые детали.

Записки. 1875–1917

Граф Эммануил Павлович Беннигсен (1875–1955) — праправнук знаменитого генерала Л. Л. Беннигсена, участника покушения на Павла I, командующего русской армией в 1807 г. и сдержавшего натиск Наполеона в сражении при Прейсиш-Эйлау. По-своему оценивая исторические события, связанные с именем прапрадеда, Э. П. Беннигсен большую часть своих «Записок» посвящает собственным воспоминаниям. В первом томе автор описывает свое детство и юность, службу в Финляндии, Москве и Петербурге. Ему довелось работать на фронтах сначала японской, а затем Первой мировой войн в качестве уполномоченного Красного Креста, с 1907 года избирался в члены III и IV Государственных Дум, состоял во фракции «Союза 17 Октября». Издание проиллюстрировано редкими фотографиями из личных архивов.

Записки моряка, 1803–1819 гг.

Семен Яковлевич Унковский (1788–1882) — выпускник Морского кадетского корпуса, гардемарином отправлен на службу в английский флот, участвовал в ряде морских сражений, попал в плен к французам, освобожден после Тильзитского мира.В 1813–1816 гг. участвовал в кругосветном плавании на корабле «Суворов», по выходе в отставку поселился в деревне, где и написал свои записки. Их большая часть — рассказ об экспедиции М. П. Лазарева, совершенной по заданию правления Российско-Американской компании. На пути к берегам Аляски экспедиция открыла острова Суворова, обследовала русские колонии и, завершив плавание вокруг Южной Америки, доставила в Россию богатейшие материалы.