Воспоминания : 1881 - 1955 - [72]

В дни междуцарствия Г. А. Перетц проявил большое беспокойство. Он посещал Глинку и говорил ему, что "от революции лучшего ждать нельзя". Наконец, накануне восстания, 12 или 13 декабря он обратился к ст. сов. Василию Петровичу Гурьеву с просьбой довести до сведения гр. Милорадовича, что в случае восшествия на престол Николая Павловича можно опасаться возмущения. "Все более привязаны к Константину Павловичу, нежели к Николаю Павловичу", говорил он. Гурьев велел ему передать: "Ежели ему очень хочется, то и исполню, но чтобы он не пенял на меня, ежели его посадят в крепость". Не надо думать, что Г. А. Перетц хотел сделать донос. Не будучи членом "Северного Общества", он об его планах ничего не мог знать. Им руководило чувство приверженности к общему благу и спокойствию. Гр. Милорадович ответил Гурьеву: "Пожалуй, мы его посадим в крепость, но что скажут (219) жена и дети?" При этом он проявил уверенность, что все сойдет благополучно, за что на другой день поплатился жизнью на Сенатской площади.

Утром 14 декабря Г. А. Перетц, мучимый любопытством, пошел к Сенявину, но, узнав, что он в карауле во дворце, отправился туда, но и здесь его не застал. Позже, осведомившись о "происшествии", между 2 и 4 часами пополудни, стоял в толпе у Сенатской площади. Вечером пошел туда же. После 14 декабря Г. А. Перетц опасался ареста, т. к. арестовывали лиц, имевших отношение к "зловредным обществам". В эти дни Г. А. Перетц составил и подал 30 декабря 1825 г. царю записку о неотлагательных реформах. О ней в своих показаниях он говорит: "Сие сделано мною единственно по внутреннему убеждению моему в пользе изложенных в оной мыслей о них". В другом месте этих показаний он говорит: "Могу только сказать, что целью моей было не скрытые виды какого-либо тайного общества, но явная польза обществу явного дражайшего отечества". В сопроводительном письме царю Г. А. Перетц писал: "Зная драгоценность времени обладателя полсвета, изъясняюсь весьма кратко".

Николай I прочитал поданную ему через статс-секретаря Кикина записку и наложил на нее резолюцию: "Препроводить в комиссию о злоумышленных обществах".

Перед этим в конце декабря Г. А. Перетц хотел уехать в Лондон, но встреча с Искрицким и его обещание не выдавать его успокоило его, и он решил остаться в Петербурге, хотя сам Искрицкий опасался своего ареста. Опасения эти оправдались. 26 января Рылеев показал Следственной Комиссии, что "Гвардейского Генерального Штаба поручик Искрицкий к Тайному Обществу принадлежал", а Оболенский указал, что он принял, Искрицкого за несколько дней до 14 декабря в "Северное Общество". Узнав о показаниях Рылеева и Оболенского, Искрицкий был морально потрясен и, не владея собой, нарушил данное им обещание, сказав, что он был принят Перетцом в его Общество. На показаниях Искрицкого Николай написал:

"Спросить, какой Перетц, - отец или сын и как зовут?". Немедленного ареста Г. А. Перетца не последовало, а 11 и 15 февраля Следственная Комиссия запросила виднейших декабристов, не состоял ли он членом Тайного Общества. На этот (220) вопрос последовал не только единодушный отрицательный ответ, но и заявление о незнакомстве с ним.

Г. А. Перетц был арестован 18 февраля 1826 г. и немедленно представлен имп. Николаю I. К сожалению, содержание разговора "обладателя полсвета" с внуком Левертского раввина до нас не дошло. Мы знаем только, что на допросе у Левашова он показал все, что было ему известно, кроме приема Устимовича. После допроса царем Г. А. Перетц был заключен в крепость, где 22 февраля получил подробный опросный лист, который вернул с повторением первого показания. В дальнейшем судьба Г. А. Перетца решалась показаниями его, Глинки и Семенова. Последние два отрицали свою принадлежность к какому-либо тайному обществу и прием в него Г. А. Перетца. Арестованный 30 декабря Глинка был представлен царю и так умело отвечал ему, что тот погладил его по голове и сказал:

"Ты чист... чист...". Отпущенный на свободу, он все же 15 февраля негласно спрошен Следственной Комиссией, был ли Г. А. Перетц членом "Союза Благоденствия", на что он ответил отрицательно. Все же на основании показаний Г. А. Перетца, Глинка был опять арестован 11 марта, и на допросе ему был опять поставлен вопрос о принадлежности Г. А. Перетца к "Союзу Благоденствия". Стараясь замести след, Глинка, не отрицая своих разговоров с последним, показал, что он "впрашивался" в масоны, но что он отказал ему считая его неподходящим. Взамен масонства Глинка будто бы предложил Г. А. Перетцу "вступить в прекрасное общество, членами которого состоят управляющие люди, все благородные и цель благородная". На вопрос, какое это общество, Глинка ответил: "Ланкастрское". С своей стороны Г. А. Перетц будто бы говорил Глинке о необходимости учреждения "общества к освобождению евреев, рассеянных по России и даже в Европе, и поселении их в определенном месте в России, например, в Крыму". 11 марта, измученный ожиданием, Г. А. Перетц подал прошение Левашову, напоминая ему обещание спасения в случае неутаения им правды. Вместо благоприятного ответа на это прошение Г. А. Перетцу 14 марта были вручены новые письменные вопросы, как следствие продолжающихся отрицаний Глинкой, Семеновым и Кутузовым его показаний. В своем ответе Г. А. Перетц повторил все, сказанное им раньше. Продолжающееся (221) разногласие в показаниях принудило Следственную Комиссию дать Г. А. Перетцу очную ставку с Глинкой и Семеновым, тоже не давшую результата. Неопределенность положения породила в Г. А. Перетце вполне обоснованный страх пытки, и он подал в Комиссию донесение, в котором просил ее в случае, если таковая будет применена, то пусть это будет сделано не только по отношению к нему, но и к Глинке, и Семенову. Вероятно, Комиссия уже убедилась в том, что правда на стороне Г. А. Перетца, и употребила с успехом, если не пытку, то меру физического побуждения в виде кандалов по отношению к Семенову. Эта мера сломила силу воли последнего, и он не только сознался, но на очной ставке изобличил и Глинку.