Воспоминания: 1826-1837 - [146]

Во время своей поездки императрица посетила Воронеж, где находились мощи святого Митрофана, привлекавшие сотни паломников со всех концов России. Она зашла в собор, где находилась его могила и его святые останки, но вечером лишь в сопровождении великой княгини Марии и бывшего с ними князя Петра Волконского она в 9 часов вернулась в церковь и целый час провела там в молитве. Туда же она вернулась и на следующий день в момент отъезда. Этот поступок, доказывавший религиозное уважение к мощам недавно канонизированного святого, во всей империи произвел самое живое и уважительное впечатление. Эта новость передавалась из города в город и из уст в уста, и наполнила радостью всех русских, увидевших в этом поступке искреннюю трогательность, с которой их государыня отвергла протестантское вероисповедание и приняла русскую веру, став супругой великого князя Николая. Пребывание в Воронеже привлекло к ней еще больше уважения, чем до этого она получила от своих многочисленных благодеяний и ангельской доброты.

В конце сентября я вернулся в Петербург с тем, чтобы подготовить поездку в Москву великих княгинь Ольги и Александры, а также молодых великих князей Константина, Николая и Михаила. Все они должны были встретиться там со своей Августейшей матерью, а позднее и с императором. Находясь в Царском Селе, они встретили меня с радостью, которую в силу своего возраста они видели в каждой поездке. Все меры, которые я им предлагал для организации путешествия, заставляли их прыгать от восторга и от предвкушения скорого свидания с Августейшими родителями, все это заставляло их молодые сердца биться сильнее.

Мы выехали в октябре из Царского Села и через 6 спокойных дней приехали в пункт назначения. Для меня это было в новинку, так как еще никогда в жизни, путешествуя, я каждый день не обедал и не ложился спать. Дети были со мной так веселы, счастливы и любезны, что поездка оказалась не только комфортной, но и приятной. Когда мы приехали, то я почти огорчился. Через три дня императрица прибыла в Кремль, дети бросились встречать ее на лестницу такими радостными криками, какими можно встречать только самую нежную мать.

Целыми днями мы находились в самом сильном беспокойстве, зная, что император находился в Закавказье, что он должен был проехать по этим горам, полным воинственными племенами. Я был единственным, кто, зная характер этих горцев, их почтительное отношение к имени государя, утверждал, что они никогда не допустят недоброжелательства или жестокости по отношению к его представителям. Только под его властью у них была надежда на лучшее будущее. Я говорил, что в окружении этих, еще вчера варварских народов, его жизнь была в большей безопасности, чем, если бы он находился в так называемых цивилизованных странах Европы. Именно там на протяжении последних пятидесяти лет враждебная пропаганда подорвала уважение к королям и пыталась сделать жертвами тех, кто держал в своих могущественных руках защиту престолов и спокойствие народов.

Наконец, к вечеру 29 октября к величайшей радости членов своей семьи и всех своих преданных и старинных слуг император со своим сыном, который ожидал его в Черкасске, прибыл в Кремль. Я кинулся в кабинет императора, где уже находилась императрица, и обнял его со всем своим сердечным пылом. Я прижимал его к груди с той любовью, которую к нему испытывал. Он был рад меня видеть и сказал мне, что ему постоянно меня не хватало, несмотря на все те заботы, которыми окружил его граф Орлов. Особенно это сказалось в Грузии, где он увидел все то, что я ему заранее предсказывал. Затем он приказал мне, графу Чернышеву и наследнику прийти к нему вечером с тем, чтобы услышать его рассказ о поездке, день за днем, начиная с отъезда из Царского Села, и, кончая прибытием в Москву. Он вел свой рассказ в течение 3 часов, затем вечером с 7 до 9 часов, на следующее утро с 8 до 11 часов. Он рассказывал так ясно и подробно, что, вернувшись к себе, я поспешил записать все то, что услышал, не имея возможности, тем не менее, сохранить ту удивительную точность, с которой он вел свой рассказ на протяжении 9 часов.

Император сказал: «Я остановился в двух верстах от Пскова с тем, чтобы осмотреть строительство военного госпиталя[36], который находился рядом с дорогой. Это прекрасное здание, строительство которого должно быть вскоре закончено. В Пскове я осмотрел городской госпиталь, полубатальон солдатских детей, гимназию с находящимся при ней пансионом и провел смотр 4-го батальона первой пехотной дивизии.

После этого я направился в Динабург, куда прибыл 2 августа в 6 часов вечера. Без промедления я осмотрел вновь построенный арсенал, пороховые склады и часть крепостных сооружений. На следующий день провел смотр 2-й пехотной дивизии, состоянием которой остался доволен. После этого я во всех подробностях осмотрел крепость. Все сооружения были выполнены с большой тщательностью. Строительство предмостного укрепления сильно продвинулось, на нем работали изо всех сил, но им сильно вредили весенние паводки, песчаная почва укреплений осыпалась то здесь, то там, вызывая дополнительные расходы и длительные работы. Выходящая из предмостного укрепления дорога была прекрасна и сооружена действительно замечательным образом. Подводя итоги, я был очень доволен. Временные летние войсковые госпитали и военный лагерь были хороши. 4 августа я провел учения 2-й дивизии и саперного батальона гренадер, а затем направился в Ковно, куда прибыл в два часа ночи. Там я провел смотр 1-го корпуса. Я остался полностью доволен пехотой, во многом — артиллерией, а особенно — 1-й кавалерийской дивизией, которую три года назад мы нашли в Динабурге в столь плачевном состоянии. На завтра в день тезоименитства в лагере отслужили молебен, после которого я присутствовал на несении караула в полку новой Ингрии. Затем я осмотрел полковые госпитали и пансион благородных девиц, в котором убедился, что эти молодые девушки, рожденные и воспитанные в польских семьях, сильно продвинулись в изучении русского языка. Ковно является замечательным местом для корпусных парадов и учений. Прекрасное место для парадов, очень сухое, для больших учений туда нужно еще собрать войска, но местность очень разнообразна, здесь есть, где проводить маневры в течение целого дня. Сначала я захотел посмотреть, как войска проведут обычные учения, и так как все было хорошо, то на следующий день я приказал устроить маневры, разделив их на два корпуса. Наибольшей частью пехоты и полком кавалерии командовал Гейсмар, под командование Оффенберга были отданы меньшая часть пехоты и три полка дивизионной кавалерии. И тот и другой были излишне осторожны, но в целом все было хорошо, мне понравилось точное исполнение приказов войсками и порядок при перестроениях. В Ковно случилось нечто, что меня сильно огорчило, но что, тем не менее, было прекрасно. Учения закончились взятием города штыковой атакой, авангард колонны под командованием командира дивизии Мандерштерна остановился прямо на берегу Немана, откуда для большей имитации боевых действий паромы были переведены на другой берег реки. Все было кончено, я проехал перед этими войсками и в шутку сказал: „И что же? Чего вы тут ждете?“ При этих словах храбрый Мандерштерн без малейшего колебания пришпорил лошадь и бросился в воду. Вся первая рота тут же последовала его примеру, нам потребовалось немало труда, чтобы вернуть их на сушу. К счастью, никто не утонул, но бедняга Мандерштерн, и так страдавший от старых ран, заработал себе жестокую лихорадку. На следующий день я зашел его проведать с тем, чтобы убедиться в состоянии его здоровья и немного побранить за то, что он столь проворно повиновался моим словам. Этот поступок раскрыл человека — он сумеет повести свои войска на врага. Полученные мною через несколько дней сведения, благодаря Богу, полностью успокоили меня в отношении состояния его здоровья. Ожидавший меня в Ковно маршал Паскевич также был удовлетворен состоянием, в котором он нашел войска 1-го корпуса. Я должен сказать, что население Ковно и его окрестностей очень хорошо принимало меня, все встреченные мною люди были рады меня видеть.