Воспоминания: 1826-1837 - [114]

Мы вошли в главный храм, не встретив ни одного человека, который мог бы нас узнать. Внутри молился один монах. После молитвы император стал рассматривать внутреннее убранство, которое украшало церковь. Затем мы вышли оттуда и только теперь императора узнали. Фотий вышел из своей кельи и направился ему навстречу. Он был потрясен этим неожиданным приездом, но пытался сохранить спокойный вид, который ему явно изменял. К нашему большому удивлению мы увидели графиню Орлову, которая подбежала к императору, исполненная радости от той чести, которую он оказал своим присутствием этой святой обители, для которой она стала благотворительницей и почти руководительницей. Появление женщины в мужском монастыре могло бы показаться скандальным, если бы не допускавшая никаких сомнений репутация графини. Она сопровождала императора в кельи, в больницу и в различные церкви так, словно она служила в монастыре. Фотий настолько потерял голову, что он не вспомнил о тех почестях, которые в подобных случаях монастырское начальство обязано было оказать главе государства и церкви. Возвратившись в Петербург, император передал через Синод Фотию повеление направиться в Александро-Невскую лавру с тем, чтобы там выучить свои обязанности, что было выполнено им с монашеским смирением. Он был счастлив и польщен тем, что к нему приезжал его государь.

* * *

Проведя несколько дней в Елагине, двор расположился в Петергофе, и император возобновил свои обычные летние занятия — он часто ездил в Кронштадт и в гвардейский лагерь в Красном Селе. Он делал это чаще, чем обычно потому, что его младший брат великий князь Михаил был в отъезде и передал командование гвардией храброму генералу Бистрому, который страдал от ран и не мог осуществлять командование столь деятельно, как к этому приучил войска великий князь. Врачи направили его на воды Карлсбада, где он провел все лето. Таким образом, император возложил на себя наблюдение за учением войск и жизнью лагеря.

В Петергоф приехала сестра императрицы княгиня Нидерландов со своим супругом принцем Фредериком, сюда же приехал герцог Нассау, все они оставались здесь во время всего периода пребывания двора. Празднование 1 июля было еще более величественным, чем обычно. По роскоши и изяществу иллюминация превзошла все то, что можно было видеть в предыдущие годы. На день праздника в Петергоф приехала огромная толпа, но он прошел при полном порядке. Каждый раз праздник приятно удивлял своей грандиозностью, более ста тысяч человек наполнили дворцы и сады, при этом не было ни одного несчастного случая, ни малейшего беспорядка. Это тем более удивляло иностранцев, что представитель даже самого низкого сословия проявлял такое уважение и почтительность, которые подчас невозможно встретить в многочисленных собраниях даже самого избранного общества. После этого замечательного праздника, когда несколько дней Петергоф был наполнен людьми, начались большие маневры, которые привели нас в Гатчину. По возвращении из красносельского лагеря меня жестоко лягнула лошадь. Моя лошадь понесла и бросила меня на лошадей трубачей, следовавших за императором. Из-за этого я был вынужден несколько дней провести в постели.

В то время, как в Петербурге наслаждались роскошью двора, устраивали гвардейские учения и проверяли флот, пока здесь предавались забавам и жили в полнейшем спокойствии, в Париже мечтали о цареубийстве и о смертных казнях. Фиески, корсиканец, и с ним многие французы хладнокровно и исподволь готовили ликвидацию Луи-Филиппа, его сыновей и ближайшего окружения. Адская машина была приготовлена в одном из домов на бульварах, перед которым король должен был пройти во главе парада войск гарнизона и национальной гвардии. Взрыв прогремел в назначенный момент, Луи-Филипп с сыновьями спасся, словно по волшебству, но капитан времен Французской Революции и боевой товарищ Наполеона, маршал Мортье остался лежать мертвым в луже собственной крови на парижской мостовой. Это покушение ужаснуло Францию, возмутило Европу и стало новым сигналом для всех правительств бороться против смелых предприятий этого подлого сброда, который поклялся уничтожить троны и будоражить нации. Более, чем когда либо было важно, чтобы великие северные державы показали всему миру насколько единые интересы и единые принципы еще теснее скрепили их союз, тем более, что смерть императора Франца I внушила революционерам новые надежды и устрашила слабых принцев.

Встреча государей Австрии и Пруссии с императором, согласованная на их последнем свидании в Шведте и в Мюнхенгреце, стала совершенно необходимой. Она была подготовлена со всей пышностью, которую придали военные праздники и торжества этой акции, сколь политически важной, столь и соответствовавшей старым воспоминаниям о победах 1813 и 1814 годов, единственным венценосным участником которых остался король Пруссии.

Все гвардейские кавалерийские полки, представленные одним взводом каждый, и составившие три эскадрона, уже покинули территорию Польши. Полк кирасир принца Альберта вышел из южных военных поселений с тем, чтобы присоединиться к армейскому корпусу, расквартированному в королевстве. Местом сбора всех этих войск и местом встречи короля с императором был избран Калиш, наиболее близко расположенный к прусской границе.