Воспоминания: 1802-1825. Том I - [6]

Вся Россия, казалось, находилась на пути следования государя, жаждавшая и счастливая его приветствовать, звон колоколов, военная музыка, крики «ура» сопровождали его в Кремль. Здесь, сойдя с лошади, этот могущественный монарх благоговейно склонился перед образами, кои держал архиепископ Платон, окруженный всей пышностью церкви и ожидавший его при входе в храм, где покоятся мощи святых, где находятся могилы былых государей России и где коронуются императоры. Тысячи голосов откликнулись на обеты, которые этот почтенный епископ произнес во славу этого царствования, и тот же самый энтузиазм провожал императора до его дворца в Немецкой слободе.

Я проживал у дяди — брата отца; моя тетушка — превосходная женщина — взяла всю заботу обо мне лично на себя. Ее горничные, все до одной хорошенькие, питали слабость одна за другой к племяннику дома и бесконечно способствовали тому, чтобы мое пребывание в Москве было приятным. Одна толстая княгиня — подруга моей тетушки — также приехала из глубины провинции, чтобы принять участие в празднованиях в Москве; ее разместили прямо в стороне от моих комнат. Вскоре мы нашли общий язык; а ночью по моему возвращению с балов, она не пропустила случай зайти пожелать мне спокойной ночи, но ее прелести, хотя очень обширные, не очень привлекали, тем более, что на самом деле я был влюблен в молодую княгиню Суворову, которая в Москве, как и в Петербурге, продолжала собирать в доме своего отца толпу обожателей. Это было наше общее свидание, все дни мы вновь там встречались, а утонченное кокетство этой женщины, действительно соблазнительной, знало, как заставить всех надеяться и довольствоваться одним только наслаждением от знаков внимания. Все дни мы были на балу, чаще на двух, но покидали их и обычно заканчивали вечер у госпожи Нарышкиной, чей дом стал собранием самых прекрасных светских особ.

Коронация прошла со всей пышностью и принятыми обычаями; в течение этих дней император жил в Кремле. Затем он вернулся в свой дворец в Немецкой слободе; праздники следовали один за другим с истинно азиатской роскошью вплоть до его отъезда. Тот, что дал граф Шереметев в своем поместье вблизи города, был особенно замечателен богатством, которое в нем проявилось. Император, утомленный всей этой шумихой, возвратился в Петербург, куда также вернулись полки гвардии: я так много развлекался и, как флигель-адъютант, не имея почти никакой работы, получил позволение продлить свое пребывание в Москве, где я сделал несколько знакомств и где в особенности нашел женщин, очень хорошо расположенных к молодым придворным офицерам.

Но, наконец, было нужно возвращаться к своим обязанностям. Я нашел Петербург грустным или, скорее, я сам сюда привез усталость от удовольствий. Я снова возобновил связь с госпожой Джулиани, но мне не хватало чего-то. Я начал стыдиться своей столь ничтожной жизни; желание выделиться из толпы молодежи поколебало мои удовольствия, но придало мне мужества, чтобы их оставить. Генерал Спренгпортен, возвратившийся из Парижа после выполнения миссии, порученной ему императором Павлом, представил план поездки по России и попросил двух офицеров для сопровождения. Император одобрил его проект, а я с готовностью ухватился за эту отличную оказию с тем, чтобы освободиться от своего бездействия. Я представился, и генерал Спренгпортен попросил за меня у императора, который имел милость позволить мне быть в этой поездке. Вторым офицером стал майор артиллерии Ставицкий. К нам присоединился рисовальщик, господин Корнеев, и мы начали готовиться.

1802

К концу февраля мы покинули Петербург; желание сбежать заставило меня забыть интрижки, любовь, и я уехал в очень хорошем настроении, несмотря на погоду и отвратительные дороги. Я присоединился в Шлиссельбурге к генералу Спренгпортену, и на следующий день мы продолжили нашу дорогу, двигаясь вдоль Ладожского канала до одноименного города. Этот канал, приносящий в Петербург дань со всей России, снабжающий эту столицу и перевозящий в Кронштадтский порт экспортируемые товары из наших самых удаленных провинций, этот канал, который Волгой, Тверцой, Метой и Волховом соединяет Каспийское море с Балтийским, является детищем основателя Петербурга, того великого человека, чьи колоссальные проекты и неутомимое усердие, создавшие процветание и славу России, узнают на каждом шагу.

Какая великая идея не обязана его гению созидателя? Этот великолепный порт Кронштадт, этот флот, который помогли построить его собственные руки, его войска — гроза Азии и гарант равновесия в Европе, организованные его стараниями и приученные к победе его неукротимым характером, этот город, воздвигнутый на болоте, ныне ставший образцом красоты и великолепия, местопребыванием наук и искусств, эти загородные дворцы по всем сторонам Петербурга, для коих Петр умел выбирать место и распланировать парки, и, наконец, эта коммуникация, которую он сумел осуществить, и которая доставляет к Дворцовой набережной товары со всего пространства обширного владения России.

Затем мы остановились в Тихвине, маленьком городке, очень богатом, очень оборотистом и особенно известном как место паломничества к иконе Пресвятой Девы, составляющей богатство монастыря, который ее обладает. Наши самые хорошенькие женщины Петербурга едут сюда искать отпущения грехов за свои любовные заблуждения, оплакивать потерю своих любовников, скрываться здесь с ними от назойливости супругов и света. Здесь священная завеса этого святого места скрывает в тени благочестия ребенка, которого не осмелились бы родить в столице, и, таким образом, оно действительно часто служит для того, чтобы освободиться от тяжкого бремени. Икона Пресвятой Девы покрыта драгоценными камнями, а церковь, так же, как и монастырь, образуют великолепное сооружение.