Воспоминания: 1802-1825. Том I - [146]

Адъютант Его Величества привез мне пакет, содержащий все необходимые документы: завещание императора Александра, отречение великого князя Константина и манифест нового государя. Снабженный этими аргументами, я храбро вошел в толпу, которая увеличивалась с каждой минутой. Я позвал всех следовать за собой в церковь, которая находилась недалеко от первого кадетского корпуса. Священник уже ожидал меня. Я вручил ему три бумаги и попросил, чтобы он громким голосом и отчетливо, чтобы услышали все люди, толпившиеся вокруг нас, прочитал каждую из них в указанном порядке и повторил бы чтение, если бы кто-либо из слушателей чего-то не понял. Выйдя из церкви, я роздал большую часть бумаг стоящим снаружи группам людей. Как только люди прочитали документы, их лица прояснились передо мной, спокойствие и уверенность установились окончательно.

Император, проведя всю ночь в трудах, в 8 часов утра сел на лошадь и объехал войска. Его встретили восторженными криками веселья и восхищения. Батальон Гвардейского Морского экипажа, который принимал участие в бунте, видя, что его бесчестно предали несколько своих офицеров, на коленях просил о прощении. Император без колебания даровал его им и вернул их знамя после того, как оно было освящено святой водой с целью очистить его от преступления, одним из символов которого оно было накануне. После этого войска вернулись в свои казармы, с этого дня в городе восстановилось спокойствие и обычное течение жизни, как если бы оно ничем и не было нарушено.

Между тем, ужасные события 14 декабря, которые с этих пор стали обозначаться этой датой, перепугали все слои населения. Все были возмущены и встревожены последствиями этого заговора, пламя которого было потушено, по правде говоря, лишь восхитительным хладнокровием и отвагой императора. Но, благодаря полученным от бунтовщиков показаниям, было известно, что заговор имеет многочисленные ответвления в армии, в Москве и в провинции. Можно было опасаться, что новость о подавлении бунта в Петербурге, разнесенная недоброжелателями, стала бы сигналом для подобных выступлений особенно в древней столице и в удаленных районах. Во все стороны были направлены курьеры к военным и гражданским властям, была создана следственная комиссия, с целью найти связи, средства и членов этого тайного общества, которое желало низвергнуть престол. Членами этой следственной комиссии стали великий князь Михаил, военный министр, князь Голицын, директор почт генерал Кутузов, который только что сменил на посту генерал-губернатора Петербурга храброго генерала Милорадовича, генерал Левашов и я. Мы немедленно принялись за работу с тем усердием и отношением к ней, которые требовались существом дела, прямо связанным с безопасностью империи и политическим существованием каждого члена нации.

Император уже подал нам пример деятельного поведения и преданности общественному благу. Он лично предварительно виделся и допрашивал всех заговорщиков, которые были захвачены в Петербурге с оружием в руках, и тех, кого впоследствии привозили из других губерний и полков. Ни один из тех, на кого указали показания заговорщиков, не ускользнул от бдительности властей. Все они были арестованы и препровождены на наш суд. Главарями заговора, находившимися в Петербурге, были литератор и сотрудник Российско-американской компании Рылеев и князь Трубецкой. Последний, несмотря на данное ему звание Диктатора, в минуту опасности спрятался и бросился к ногам императора, моля о спасении своей жизни, что было ему обещано. Другой, Рылеев, несмотря на то, что был душой бунта и предлагал проекты, которые должны были стать его следствием, также предпочел осторожно дождаться развития событий, не выходя из своей комнаты до тех пор, пока полиция не заставила его это сделать с тем, чтобы он предстал перед своими судьями. Это ему принадлежала мысль поднять руку на всю императорскую семью. Я видел его через несколько дней плачущим от умиления, а, возможно, от сожаления, когда он узнал, что император, получив известие о том, что жена и дети Рылеева сильно нуждаются, послал им три тысячи рублей и взял на себя заботы о детях того, кто вынес смертный приговор ему и всей империи. Были изданы самые суровые и подробные приказы с целью обеспечить жизнь и здоровье арестованных.

Внимательно следили за тем, чтобы небольшое количество людей, задержанных по ошибке или в силу малой их вины, были отпущены скорейшим образом и без враждебности. Доверие и полное понимание вызвали у всех эти заботы со стороны правительства и полная гласность о своих действиях. Все сердца раскрылись к новому государю. Он спас империю в тот момент, когда только начал царствовать, и он польстил самолюбию общества этим своеобразным отчетом о своих действиях.

Наконец пришла с таким беспокойством ожидаемая новость о принятии присяги в Москве, и это нас успокоило окончательно. Весьма разумный человек архиепископ сильно способствовал мерам, которые были предприняты главным губернатором столицы князем Голицыным и командующим войсками гарнизона графом Петром Толстым.

Все высокопоставленные лица, высшее дворянство и масса людей заполнили все внутреннее пространство собора, архиепископ приблизился к алтарю, достал оттуда пакет, показал его собравшимся, сосредоточил на нем их внимание и сказал: «В этом конверте заключены счастье и слава России». Затем он зачитал завещание императора Александра, отречение великого князя Константина и манифест императора Николая. Столица и войска приняли присягу. Москва была избавлена от преступных выступлений, которые устрашили Петербург, и по праву гордилась своим поведением, столь несхожим с поведением своей соперницы 2-й столицы.