Воспоминание о счастье, тоже счастье… - [48]
— У тебя есть диски с танго!
— Ну, да… Почему это вас удивляет?
— В твоём-то возрасте…
— Для танго возраста нет! Вот уже десять лет, как я в членах Клуба Танго в Лувьере.
— Я от него без ума. Оно заставляет меня летать, я только это во время работы и слушаю, мне очень хотелось бы повидать твой клуб.
— Когда захотите, но у вас не будет пары, я там танцую только с дамами почтенного возраста…
— Льстец и волокита.
— Как же вы можете слушать музыку и работать?
— Нормально… скажем, она её скрашивает. Как-нибудь придёшь, увидишь. Тебе понравится.
— Вам повезло. У меня на работе другая музыка играет, приходится терпеть.
— Ну и ну! И что же, рок-н-ролл?
— Не совсем… похоронные марши, реквиемы… я служу в похоронном бюро… так-то вот… ассистентом у техника похоронных процедур.
— Да, ты что! Не шути! Ты разыгрываешь меня, малыш!
— Я бы себе этого не позволил… ну или может быть потом, позже.
Она сделала обеими руками рожки, сплюнула под стол, бросила через оба плеча по щепотке соли, посмотрела мне прямо в глаза и расхохоталась…
— Я так и знала, малыш… Я обереглась и сходила в церковь, поставила свечку святому Антонию, чтобы он за меня заступился.
И, ничтоже сумняшися, продолжила:
— А деревья-то твои, что же… всё ещё голубые?
— Есть теперь даже и красные, — ответил я.
— Они что же, малыш… подгорели, что ли… тебе бы пожарных вызвать… ха-ха-ха…
И зашлёпала себя при этом по ляжкам.
Внезапно, совсем другим тоном, без всякого там видимого сочувствия и запросто так, заявила мне, «что была мне за няньку».
— Что-то не катит? Может, могу чем помочь… есть у меня кой-какие возможности, скажем по работе.
— И что же вы делаете, не считая лучшего в мире ризотто?
— Не твоё дело!
Я заглянул в глубину её глаз, она вызывала во мне доверие, я же нуждался в разговоре с «обычной» женщиной. Открыл я кейс бывшего бухгалтера, достал из него фото той, которую продолжал разыскивать.
— Очень мила, — заметила она. — Это та, которую ты ждал в тот вечер?
— И да, и нет.
— Так да, или нет? — уточнила она с дружеской настойчивостью.
— Я ждал её с уверенностью, что она не придёт.
— Больно мудрёно всё!
— Всё, как в романе, забавно. Доказательство тому то, что не видел я её больше года.
— Вместо того, чтоб как дурень какой ждать, со скуки подыхая, да палец посасывая, мог бы и поискать её.
— Не мог позволить себе лишить её права выбора.
— Размазня… чего уж тут оправдываться. Вот и правильно, что при тщедушности твоей не стала она к тебе вертаться, хватило ума-то.
— И на том спасибо!
— Так ведь не за что, парень, как зовут-то её?
— Шарлота.
— Это мило, но всем уж надоело, бабку мою так ещё кликали. А что, теперь это снова модно?
— Да, только она просит называть её Шарли.
— Чудно. Хотя теперь меня ничего уж не удивит.
Она всматривается в фото.
— Скажи на милость, я же видела уже эту девчуру.
— Ну, да! — ответил ей я, мысленно спрашивая себя самого, откуда этот старый парижский акцент у неё, живущей в Эн-Сент-Мартине.
— Как-то вечером, что-то между восьмью и девятью часами, в прошлом году… выехала я из деревушки на работу и видела её в свете моих фар… несколько секунд… она шла от вокзала…
— Вы уверены в том, что высказали?
— А я что, высказываю? Я дело тебе излагаю… Не можешь ты попроще, черт тебя дери! Так о чём, то бишь, я? Ах да, я ехала к вокзалу, она шла от него. Вид у неё был потерянный. Я остановилась, чтоб спросить у неё, откуда она идёт и не нужна ли ей моя помощь, только она другую машину остановила, та ехала в ту же сторону. Видела я, как она села туда и был при ней букет цветов… я дальше поехала.
— При ней был букет цветов? Когда же это?
— Так, парень, минуту… календаря у меня в животе нету.
Пьеретта плесканула нам Тиньянелло, несколько секунд изучала свой стакан, затем провела ладонью по шее, посмотрела на потолок и наставительно объявила мне:
— Могу тебе сказать, что было то 1-го сентября… потому как весь день видела я с цветами множество народу, но вот в такой поздний час показалась эта девица мне странной.
— Пьеретта, вы уверены в том, в чём уверяете меня?
— Что я сказала «странной»?
— Будьте серьёзней, это важно… как можете вы быть совершенно уверены, как вы можете помнить это по прошествии столько времени?
— Не знаю. Бывает же так, что заберёт тебя что-то вдруг, поди разберись отчего… вот, и та девчушка… одна, средь ночи, испуганная и всё же решительная, она меня заинтриговала. Уверяю тебя, она это была… пускай, может, и немного с другой причёской.
— Но, это же всё меняет!
— Чего это меняет?
— Это меняет всю мою жизнь… это значит, что она не забыла о годовщине, и шла она от меня.
— Этого… я у неё не спрашивала… тебя не знала, а годовщина твоя… откуда мне было знать, — пыхтела она в энный раз, неисправимо довольная собой. — А цветы, может это на могилку было…
— Нет у неё никого в округе этой… Что-то значит, конечно же, произошло.
— Говорю же тебе, села она в ту огромную машину… в «
