Воспоминание большой реки - [4]

Танцы еще продолжались, но Нина вдруг загрустила и захотела уйти. Андрей проводил ее по опустевшей палубе сквозь ветер. Резко похолодало. Деревья метались на берегу встревоженными тенями. Возле стеклянной двери вестибюля они остановились, Андрею нужно было спускаться ниже. «Спокойной ночи», — сказала Нина, продолжая стоять, смотря через плечо Андрея на проплывающий мимо мощеный откос канала. Он взял ее за руки чуть повыше локтей и потянул к себе. В расширенных зрачках Нины отражалось звездное небо. Андрей поцеловал ее в пухлые безвольные губы и слегка оттолкнул к двери. Она вошла в вестибюль вместе с ветром. По коридорам пронеслись сквозняки.

Андрей выкурил сигарету и пошел к себе в каюту. Ночью он часто просыпался от толчков: теплоход терся боками о мокрые щеки шлюзов.

На следующее утро, когда «Александр Невский» сделал первую большую остановку, Андрей не поехал вместе с экскурсионными группами, а сел в переполненный вагон монорельсовой электрички, курсирующей с интервалами в три минуты между дебаркадером и Курганом.

Перед этим завтракали на скорую руку, и он старался не смотреть в сторону стола у противоположного борта: на трезвую голову люди редко остаются довольны своими поступками, совершенными под настроение. Андрей не делал скидки ни на выпитое вино, которого было не так уж и много, ни на ночь, когда все иначе, чем днем, и поэтому злился на себя все утро.

Электричка, описав дугу где-то над крышами домов, остановилась у начала широкой лестницы, пролеты и горизонтальные участки которой своим ритмом напоминали тот путь, который пришлось преодолевать другим, — чьи имена там наверху в пантеоне бессмертия, — преодолевать, чтобы смогли когда-то построить эту лестницу, и не им самим, а вот этим людям и ему, Андрею, было легко подыматься наверх.

Здесь не было никаких табличек, указателей, никаких экскурсоводов, но все было ясным, знакомым с детства, и люди, приобщаясь к этому застывшему мгновению, к этим поющим стенам и белым березам, переходили на шепот. Отсюда уходили как после исповеди…

«Александр Невский» отшвартовался поздно вечером, а на его место уже заходил теплоход «Минин», шедший с туристами встречным маршрутом вниз по реке.

Андрей спустился на нижнюю палубу, которая не пользовалась особой популярностью: значительно у́же других — не умещались даже шезлонги, какая-то неуютная и темная, а главное — близко расположенные открытые иллюминаторы чужих кают не располагали ни к уединению, ни к дружеской беседе.

Андрей не искал ни того, ни другого. Просто ему пока не хотелось встречаться с Ниной и Сергеем Ивановичем.

На палубе было пусто как никогда. Только невдалеке у поручней стояла девушка в блестящем платье, да в самом конце матрос с красной повязкой на руке нагнулся возле лебедки.

Теплоход вышел на середину реки, но город, казалось, нависал над ним светящейся стеною. С берега доносилась тихая музыка.

Андрей только собрался было перейти на другой борт, как неожиданно вскрикнула девушка. Он вздрогнул и повернулся в ее сторону. Девушка, неестественно выпрямившись, смотрела на город.

— Что с вами? — спросил Андрей.

Она смотрела на него, и даже не на него, а куда-то сквозь, дальше, как сильно близорукий человек или ребенок со сна, и не узнавала, пока он не подошел… Это была Валерия. В ее широко открытых глазах застыл ужас.

— Что с тобою? — снова спросил Андрей, дотрагиваясь до ее плеча.

— Смотрите! — Валерия указала тонкой рукой в сторону берега. Пальцы ее дрожали.

Андрей посмотрел, но ничего не увидел. Вернее, увидел самое обыкновенное — гирлянды огней ночного города.

— Вы не видите?! Вон там! Смотрите!

Андрей наклонился к ее руке, чтобы точнее определить, куда она указывает и отшатнулся…

Огни на берегу вдруг все разом погасли, будто на них кто дунул, и в глазах на мгновение стало темно. Затем медленно проявилось багровое небо и темный город, но город был уже не тот, что несколько секунд назад, и разница заключалась не только в отсутствии освещения. Когда глаза привыкли к темноте, стало видно, насколько изменился силуэт города: дома, до этого сиявшие, как кристаллы, проплывали теперь мимо плоскими, бесформенными глыбами с зазубренными контурами и светлыми проемами окон без переплетов. Город горел…

— Что это?! — в свою очередь крикнул Андрей.

Сработало какое-то реле инстинкта — он мотнулся к трапу. Куда он бежал? Зачем? Прятался или хотел предупредить, позвать? На эти вопросы он позже не смог ответить, и в душе на всю жизнь остался неприятный осадок, как от тайно совершенного неблаговидного поступка. Но он остановился, не добежав до трапа: окна на берегу в домах вспыхнули все одновременно, словно одна рука прикоснулась к тысячам выключателей. И никакого пожара!

Андрей устало оперся о холодные поручни. Попался! Сейчас она будет смеяться: ей неплохо удалось внушение. До чего же глупо! А ведь мог предполагать, что подобное возможно от такой экзальтированной девчонки, как Валерия. Но нужно отдать должное — она мастерски, даже артистично провела сеанс. Такое можно пережить только в биофильме.

Чтобы как-то замять неловкость, он достал из кармана сигареты. Первая спичка сломалась. Спокойнее! Сделай вид, что шутка тебе понравилась, что ты принимаешь игру. Не драть же ее за уши, хотя подобные сеансы внушения не разрешается проводить без обоюдного согласия. Но почему она не смеется?