Воспитателю о сексологии - [63]

Безусловно, эти сведения не открывают «америк» — эмпирически, интуитивно педагог знает это. И все же анализ, помогающий — пусть и схематически — выделить некий каркас сложной конструкции связи пола и характера, помогает избежать лишнего напряжения в работе.

Характерологический аспект личности и ее формирования может стать прекрасной темой для бесед с подростками. «Я думал, — сказал 15-летний мальчик после такого обсуждения, — что больше никто ничего такого не переживает, и мучался. А когда мы поговорили об этом, мне стало легче. Ему, по-моему, тоже». Одно такое признание вполне оправдывает наши усилия, потраченные на размышления о поле и характере.

Сексуальное поведение

В педагогической литературе стало традиционным связывать возникновение полового влечения с подростковым возрастом, что в принципе неверно, так как в это время возникает не само влечение, а осознаваемое влечение к сексуальному взаимодействию. Строго говоря, оно возникает уже в предподростковом (препубертатном) возрасте, достигая затем — уже у подростков — максимальной выраженности.

Индивидуальную выраженность силы влечения можно прогнозировать, как мы уже видели, по конституциональному типу, проявляющемуся в структуре характера (А. Е. Личко), по половой конституции (Г. С. Васильченко, 3. В. Рожановская, А. М. Свядощ). Но рассматривать сексуальное поведение только как реализацию той или иной силы полового влечения было бы ошибкой. Широкий круг сексуальных проявлений зависит не столько от биологической зрелости, сколько от культурных стандартов и норм, групповых установок стилей, ценностей жизни и т. д. А. Кинзи подчеркивал, что взрыв сексуальной активности в подростковом возрасте намного более резок, чем довольно ровное повышение андрогенов, определяющих силу влечения. Он указывал также и на то, что при одинаковом уровне андрогенов у мальчиков и девочек формируются резко отличающиеся друг от друга стереотипы сексуального поведения. Дж. Ганьон отмечает, что сексуальная активность в разных культурах может различаться в 2—3 раза, и вполне обоснованно сомневается в том, что эта разница определяется такими же различиями уровня гормонов. Даже примиряющее мнение о том, что пубертатные гормоны определяют интенсивность, энергетику сексуальности, а среда — направление и стиль сексуальной активности, объясняет далеко не все; сексуальная активность может опережать сексуальные зрелость и потребность.

Прежде чем коснуться отдельных форм подростковой сексуальной активности, подчеркнем несколько обстоятельств, важных для понимания ее как явления.

Во-первых, интенсивность полового влечения в этом возрасте чрезвычайно велика — его часто именуют периодом подростково-юношеской гиперсексуальности, а в быту описывают словами «сексуальная озабоченность». Но те, кто ведет отсчет не от взрослых, а от самих подростков, говорят о постепенном угасании сексуальной активности после 17—18 лет.

Во-вторых, сексуальная активность носит характер прежде всего экспериментирования с новой для подростка функцией, резко вмешивающейся в его переживания и отношения.

В-третьих, переживание сексуального влечения в этом возрасте только отливается в форму зрелой эротики, которая поначалу чрезвычайно насыщена и напряжена. Неограниченные возможности эротических представлений и фантазий при ограниченных возможностях их реализации могут создавать мощно заряженное эмоциональное поле, порой подталкивающее к экстремальным формам сексуального поведения.

В-четвертых, реальность такова, что взрыв пубертатной сексуальности происходит при крайне неподготовленном сознании (из-за отсутствия должного полового воспитания и просвещения на более ранних этапах развития). Впервые получаемые в этом возрасте сведения о реальных сексуальных отношениях часто производят эффект «разорвавшейся бомбы» и вызывают крайние формы эмоционального реагирования (непринятие, возмущение, отвращение, потрясение).

Наконец, в-пятых, сексуальность в этом возрасте, по крайней мере на начальных его этапах, еще изолирована от других составляющих любви: сексуальное сознание только формируется и сексуальность ищет в нем свое место.

Пубертатная мастурбация — это, по определению Г. С. Васильченко, суррогатный способ снятия или смягчения проявлений физиологического дискомфорта, который порождается не находящей адекватного удовлетворения биологической потребностью. Но на человеческом уровне это и способ познания новых для подростка функций и связанных с ними ощущений, и средство испытания их, подтверждающее для подростка его созревание. Хотя еще в 1786 г. Дж. Хантер подчеркивал ее физиологическую безвредность, миф о подростковой мастурбации как о «мужской болезни» или «мужской распущенности», приводящей к болезням (такие взгляды можно встретить даже в литературе 80-х гг. — и профессиональной, перечисляющей якобы вызываемые ею болезни, и тем более популярной), оказывается поразительно живучим. Бесспорный вред приносят как раз запугивания: вызванное ими чувство вины и ущерба может существенно затруднять сексуальную жизнь и много лет спустя. Но отвергнуть мнение, даже кажущееся нелепым, мало — его надо опровергнуть. Говоря о вызываемых мастурбацией болезнях, просто путают причину со следствием. При многих болезнях отмечается расторможенность влечений, в том числе и сексуального. Она может быть первым признаком болезни, когда другие ее симптомы еще не развились или не очевидны для окружающих. Но никто ведь не считает повышение аппетита при опухоли мозга причиной опухоли или повышение аппетита и жажду — причиной сахарного диабета! Кроме того, людям свойственно стремление к уменьшению неопределенности: если причины болезни неизвестны, их ищут в любых мало-мальски заметных фактах жизни.