Воспитанник Шао - [29]

Теневой скривился:

— Знайте, покладистый товарищ, неудачи падут на вашу голову. Вам следует напрягаться больше, чем Чану. Не он должен решать — вы. Он только исполнитель. Вы посредник между правительственным курсом и надзором за воплощением его в низах. Контролер и надсмотрщик…

— Этого я и добиваюсь.

— Приятно слышать, что хоть в этом мы едины.

— Несомненно.

— Что же монахи на сегодня?.. Монахи Шао.

— Лед подтаял. Они больше не выдвигают аргументов.

— И подтаявший лед долго держится. Не расхолаживайтесь.

— Положение под контролем. Здесь не следует опасаться непредвиденного. Они не глупы. Тем более, что нередко сотрудничают с нами… И им ли не знать, что они не смогут предпринять шагов, неизвестных для нас.

— Логично. Но мне нужно твердое слово.

— Им дана возможность поторговаться до миллиона. Они заверили нас, что интересы державы для них близки и понятны.

Теневой широко зевнул. Первое его больше интересовало. Теперь он приблизительно знал свой процент: меньше двадцати никогда не запрашивал. Хитро прищурился.

— Вы, товарищ генерал, свободны. Помните, стране немаловажны поступления иностранной валюты. Жду от вас интересных докладов.

— С великим тщанием, — поклонился разведчик.

Глава девятая

Тот же затемненный кабинет торгового представительства, навевающий щекотливые мысли о возможном величии, которое доступно посредством тишайшей секретности и непререкаемого превосходства тайного над явным.

Но народу сейчас больше.

На своем, может быть и не… не совсем удобном месте, Динстон.

Он сидел, долго разминал сигару. Пристально, по-шпионски, оглядывал своих сотрудников в детальных поисках некоторых предполагаемых изъянов в психологии поведения и надежности. Неприятно ловил себя на любимом занятии, мелко вздрагивал.

Несколько раз прослушал пленки с записями бесед настоятеля и майора и каждый раз открывал для себя в разговоре новые нюансы. Они недвусмысленно давали полное право подозревать, что там, в далеком монастыре, они имеют противника до мелочей хитрого, неудобного. Четыре поездки пришлось совершить майору, чтобы склонить старейшин к более быстрому разрешению вопроса.

Всматриваясь сейчас в лица сотрудников, полковник мысленно сравнивал их с неведомыми монахами, непривлекающую аскетическую настороженность с присутствующими сытыми лицами, для которых не существовало более задачи, чем повыситься в звании, которое своими бытовыми когтями упиралось в жалованье и телесное благополучие. Раздраженно приходил к выводу, что его бравые парни хоть и сидят, развалясь, в креслах, как властители клуба миллионеров, не идут в сравнение с теми, до конца замкнутыми душами.

За прошедшие месяцы Динстон усвоил некоторые приемы поведения и терпения. Понимал: чтобы с ними успешно разговаривать, нужно подсылать таких же хитрых и бессовестных на слово специалистов, какими непременно являются они сами. Иначе путного добиться здесь практически невозможно. Китайцы не снисходительны к слабым и очень настраиваются на сильного противника. Сколько ни размышлял, сколько ни прослушивал записи, никак не мог понять, опираясь на какие исходные данные монахи затребовали отчета о месте нахождения своего воспитанника каждые полгода. Ну и нюх.

Наконец Динстон закурил, глубоко затянулся и закашлялся. Отмахиваясь от дыма, как от копоти, положил сигару на авианосец. Жестом показал на Споуна.

— Начинайте, майор, введите в курс дела ответственных офицеров. Они поедут с нами. По всей видимости, это первый и последний шанс, когда общими усилиями смогли «уломать» монастырь.

Все это полковник говорил не столько себе, сколько остальным, чтобы окольными путями до Центра дошло, как нелегки здешние условия и люди.

Споун встал, махнул рукой, сел. Жестом дал понять, что сидя ему будет легче.

У него также, как и у полковника, осталось чувство, что они вели не переговоры, а выпрашивали милостыню.

— Первое: федерация единоборств отклонила кандидатуру монастыря, копия здесь, — и он основательно ткнул пальцем в черную, с угловым запрещающим грифом папку. — Второе: здешние службы не противятся нашей сделке, разумеется, при определенном подогревании настроения, но с условием, что им тоже нужны гарантии, что лицо, приобретенное в метрополии, будет использовано по назначению. Каждые полгода обстоятельная записка о местонахождении и образе жизни. Все это стоило нам тридцать процентов от суммы, затребованной монастырем. Третье: данных о настоятеле и его ближайших подручных не имеется. Их видят только на соревнованиях, куда они иногда приводят своих воспитанников. Но это происходит не чаще чем раз в три года. Дополнительную информацию бессильны дать даже компетентные службы Китая. — Споун в сомнении остановился, посмотрел на сидящих, добавил с довольно явным акцентом: — Во всяком случае так ответили на наши запросы. — И уже более спокойно: — Четвертое: о воспитаннике также ничего не известно. Правда, доверили нам какие-то анкеты посмотреть, но мне думается, что это писанина о двух дырках одного бублика. Настоятель при разговоре неподатлив. Хитер до самого последнего слова. Местные власти ими не интересуются. Пятое, — здесь Споун позволил себе остановиться, перевести дух, посмотреть записи, — те же источники по истории борьбы, образования школ также скупы и позволяют видеть только самую общую картину. Многие специалисты утверждают, что в каждом монастыре должны иметься книги, древние дневники-хроники. Но для нашего настоятеля это вообще не тема для разговоров. У меня все.