Воспитанница любви - [5]

– Бывайте, барышня, – и направился к своей повозке.

Вера не успела даже поблагодарить его как следует. Впрочем, она так волновалась, что тут же забыла обо всем. Проводив гостью в переднюю, лакей вызвал горничную княгини и препоручил Веру ей. Изрядная щеголиха с манерами избалованной кокетки и кукольным обликом, горничная осмотрела гостью с головы до ног и насмешливо фыркнула.

– Придется обождать. Их светлость одеваются: нынче четверг, господа литераторы пожалуют. Ждите-с. – И она удалилась, захватив Верины пожитки.

Роскошь дома ошеломила и подавила бедную провинциалку, но Вера скоро освоилась. Оглядевшись кругом, она осторожно приоткрыла дверь в соседнюю комнату. Штофные обои, мрамор, бронза, фарфор, изысканная мебель, безделушки на камине, картины по стенам, фортепьяно – очевидно, это была гостиная. Вера осторожно проскользнула в дверь и с жадным удивлением стала рассматривать творения модных живописцев. Все это было ново, необычно. Погрузившись в созерцание, она не обратила внимания на голоса, раздавшиеся в передней, и встрепенулась лишь тогда, когда в гостиную вошли два молодых франта во фраках и желтых перчатках. Вера чуть было не столкнулась с одним из них, порываясь поскорее куда-нибудь сбежать. Со светской развязностью бонвивана франт приподнял пальцем ее подбородок и сказал по-французски:

– А эта субретка весьма недурна!

Вера посмотрела ему в глаза с немым укором и, высвободившись наконец, бросилась вон. Однако она успела хорошенько разглядеть молодого человека, и, надо сказать, сердце юной особы впервые затрепетало при взгляде на мужчину. Ничего подобного доселе Вера не испытывала – возможно, потому, что ей еще не приходилось видеть господ столичного разбора. Франт был определенно красив: модно причесанный блондин с темно-синими глазами, надменным очертанием ярких губ (нижняя чуть выдавалась вперед по какой-то гордой привычке). Подбородок с ямочкой придавал чертам нечто детское, но не лишал их откровенной мужественности. В жестах и манерах ловеласа, как его определила начитанная Вера, проглядывали твердость и решимость сильной натуры, а взгляд прищуренных глаз был остр и жив.

Вновь оказавшись в передней, девушка застыла в нерешительности, там ее и настигла горничная княгини, недовольно ворча:

– Вам велено было ждать, а не рыскать по дому! Следуйте за мной, их светлость ждут-с!

Вера пожала плечами и направилась вслед за горничной. Проходя по анфиладе со вкусом убранных комнат и поднимаясь по ступенькам мраморной лестницы в покои княгини, девушка видела в зеркалах свое отражение. Контраст ее жалкой фигурки в стареньком платье и полинялой шляпке с роскошью, царившей вокруг, изрядно подпортил Вере настроение.

Встреча с княгиней в мечтах рисовалась совсем иной, чем произошло на самом деле. Это тоже поколебало природный оптимизм юной провинциалки и ее ожидание чудес. Впрочем, нельзя сказать, что это была холодная встреча. Женщина ослепительной красоты сидела перед трюмо – уже наряженная и надушенная, она примеряла серьги.

– Войди, душенька, – промолвила княгиня, не отрываясь от зеркала. – Нет! – вдруг раздраженно воскликнула она и швырнула серьги на фарфоровое блюдце. – Хуже купчихи какой!

Она достала из шкатулки другие серьги и вновь примерила.

– Посмотри, дитя мое, вот так хорошо? – И только теперь она повернулась к оробевшей Вере.

Девушка растерянно ответила:

– Не знаю, сударыня…

Горничная не утерпела:

– Куда лучше! Всем на зависть!

Княгиня не удостоила ее взглядом, с интересом разглядывая смущенную Веру.

– Ну, здравствуй, Веринька. Вот ты какая славная. Устала, должно быть, с дороги? Иди теперь к себе, отдохни немного и после спускайся к гостям. У меня весело бывает. Там и закусишь. А я спешу. Что, Вольский уже приехал? – обратилась она к горничной.

– Прибыли-с Андрей Аркадьич, и Евгений Дмитрич с ними.

Княгиня в последний раз оглядела себя в зеркале и снова вспомнила о Вере:

– Ступай, душа моя. Малаша тебя проводит, а завтра я приставлю к тебе девушку. И… переоденься к гостям, я хочу тебя ввести в мой круг. Думаю, мы сойдемся. – И она удалилась, прихватив веер и чудесную шаль.

– Идемте, барышня, – скомандовала Малаша и выставила растерянную Веру за дверь.

Они прошли коридором, увешанным старинными портретами и устланным дорогими коврами. В комнатке, предназначенной для воспитанницы, уже лежали ее вещи. Обстановка нового обиталища Веры была скромной, без излишеств, однако все необходимое имелось. Комнатка показалась девушке вполне уютной и обжитой.

– До вас здесь жила другая воспитанница, так ее недавно замуж выдали, – сообщила Малаша. – Их сиятельство мастерица сватать.

– И что, она довольна? – рассеянно спросила Вера.

– Кто? Воспитанница-то? Как бы нет! Голь голью, а за приличного человека вышла и с капиталом. Ну и что, что в отцы ей годится? Весь век в девках просидеть лучше, что ль?

Вере хотелось только одного: поскорее остаться одной. Прием, оказанный ей княгиней, несколько разочаровал и охладил пыл, с которым она уже готовилась любить свою новую благодетельницу. Вера едва удержалась, чтобы не заплакать, когда Малаша наконец ушла. Она устало опустилась на стул и задумалась. Чего она ждала? Что обретет мать? Что княгиня со слезами прижмет ее к груди? Что появление бедной провинциалки изменит весь ход жизни княгини и станет ее главным содержанием? И то, ведь не равнодушно же приняли Веру, довольно приветливо, по-столичному. Это у них там, в провинции, принято на шею бросаться, целовать-обнимать, усаживать за стол, потчевать домашними яствами до одури, расспрашивать, выказывать расположение.