Воспитание жизнью - [109]

Место брода было еще раз внимательно обследовано. Солдаты обозначили его на обоих берегах карманными фонариками.

Тем временем все машины съехали к воде. Взводные командиры ждали приказа на форсирование. И хотя, казалось, все было предусмотрено, у командира батареи в душе оставалась какая-то капля недоверия. Достаточно было хоть одному водителю потерять самообладание, съехать чуть в сторону, как могло случиться ЧП: холодная вода, попав на раскаленный металл, могла повлечь за собой серьезную аварию.

С этой тревожной мыслью командир батареи сел в машину. Он еще мог отказаться от своего решения, которое принял по собственному желанию. Ведь если что случится, он один будет нести ответственность за любое ЧП.

«Нужно бы сказать водителю что-нибудь одобряющее», — мелькнуло в голове у Холдака, но он никак не мог ничего придумать.

Водитель медленно спустился к воде и, миновав двух солдат с фонариками, въехал в реку. От носа машины в обе стороны разбегались небольшие волны. Вскоре машина была на середине реки.

Проехав две трети пути, водитель дал полный газ. Мотор взревел, а через минуту машина уже выбиралась на противоположный берег.

— Удалось! — От радости командир батареи похлопал шофера по плечу. — Вы превосходно провели машину. Отгоните ее немного в сторону и остановитесь!

Вслед за командиром на противоположный берег переехала машина взвода управления, а за ней — тягачи с пушками на прицепе.

Обер-лейтенант Холдак посмотрел на часы. В его распоряжении оставался еще целый час. Тем временем горизонт на востоке порозовел. Через час будет светать. Короче говоря, батарея вовремя прибудет в указанный район. Холдак чувствовал удовлетворение: как-никак он сам, по собственной инициативе, принял решение форсировать речку, да еще ночью! Это что-нибудь да значит!

«Не может того быть, чтобы командир дивизиона не заметил этого и не порадовался вместе со мной! — подумал обер-лейтенант. — Пусть теперь кто-нибудь попробует обвинить меня в отсутствии решимости и инициативы. Теперь-то меня наверняка перестанут склонять за ЧП, которое произошло в батарее в прошлом году». О Холдаке говорили почти на каждом совещании, как будто он сам, а не водитель вел тогда машину. Не раз упрекали его и за плохие результаты стрельбы по танкам. А что он мог сделать, если наводчик понервничал и послал снаряды мимо цели?! Зато за хорошее, что было на батарее, начальство почему-то никогда не хвалило Холдака. По крайней мере, так ему самому казалось.

«Моя батарея единственная на «отлично» выполнила упражнение по стрельбе из личного оружия, — думал обер-лейтенант. — Но об этом даже нигде не упоминали. Ну теперь-то все пойдет иначе!»

Обер-лейтенант дал знак колонне двигаться дальше, а сам сел в машину и наблюдал, как мимо него движется техника. Вскоре стали видны лишь огоньки стоп-сигналов, но потом и они скрылись вдали. И лишь глубокая колея на земле свидетельствовала о том, что здесь недавно прошло артиллерийское подразделение с пушками на прицепах.

3

Когда батарея прибыла в указанный квадрат, начало светать. Солдаты, невыспавшиеся и уставшие от долгой тряски в пути, по команде соскочили на землю и бросились в лес за ветками, чтобы замаскировать машины и гаубицы, а водители машин прямо на сиденьях попытались хоть немного поспать.

Радист взвода управления штабс-ефрейтор Зайбт включил свою рацию и настроился на волну командира дивизиона. Во время марша он поддерживал связь только с замыкающей машиной колонны. Через несколько секунд связь со штабом дивизиона была установлена.

Радист стал в батарее хорошим специалистом, и на него теперь можно было положиться в любой обстановке. За хорошие показатели в учебе командир взвода унтер-лейтенант Хайнце представил его к награждению значком «За заслуги перед ННА». Через несколько дней его должны были принимать в партию. Рекомендации для вступления ему дали унтер-лейтенант Хайнце и обер-лейтенант Холдак. Штабс-ефрейтор основательно готовился к приему в партию и все же сильно волновался, понимая всю важность этого шага.

Радист надел наушники и перешел на прием. Сначала в наушниках слышался лишь треск помех, но затем треск прекратился, зато в эфире появились чьи-то неясные голоса. Радист посмотрел на часы. Стрелки показывали начало пятого. Он видел, как вылез из машины обер-лейтенант Холдак. Повесив через плечо планшет с картой, офицер направился к радисту. Лицо у него было помятое, чувствовалось, что за ночь он не сомкнул глаз.

— Есть какие-нибудь известия, товарищ Зайбт?

Офицер понимал, что ему, собственно, не следовало бы задавать такого вопроса, радист и без этого доложил бы ему о получении любой радиограммы.

— Нет ничего, товарищ обер-лейтенант! Но дело в том, что я никак не установлю связь со штабом дивизиона!

Будь это не Зайбт, а кто-нибудь другой, командир батареи, возможно, устроил бы ему разнос, а здесь он только сказал:

— Ничего, я все равно сейчас иду в штаб!

Радист начал усиленно вызывать штаб, и командир батареи остановился. Однако, увидев, что выйти на связь ефрейтору так и не удалось, офицер пошел своим путем, дав по пути кое-какие указания разведчикам.