Воспитание по-новому - [8]

Нам есть что рассказать, чему научить наших детей. Мы делаем это постоянно, объясняя ребенку что-то, стремясь научить его чему-то.

И парадокс заключается в том, что когда мы говорим с ребенком об окружающем его мире — о котятах или бабочках, о листиках или тучках, наша интонация полна уважения и любви. Но когда мы начинаем говорить с ребенком о нем самом, о его поступках — что-то случается с нашей интонацией, что-то происходит с нашими лицами. И мы уже не так доброжелательно и открыто, не так мирно говорим ему:

— Ты зачем это сделал? Ты что, не понимаешь, что так не делают!

— Ну-ка сейчас же брось эту гадость! Я кому сказала!

К сожалению, очень часто происходит это превращение из только что мирной мамы, рассказывающей о комарике или стрекозе, в гневную, строгую мать, говорящую с ребенком о самом ребенке и его поступке. И тон ее становится жестким, солдафонским. И лицо становится строгим, осуждающим.

— Моя мама плохо себя ведет! — заявил однажды мой внук, придя на кухню, где я готовила ужин.

— Плохо себя ведет? И что же она делает? — поинтересовалась я.

— Она корчит рожи! — заявил ребенок, и я после его слов потеряла дар речи от изумления.

— Корчит рожи? Как это — корчит рожи? Где? Зачем? — спросила я, оправившись после такого неожиданного заявления.

— Пришла ко мне в комнату, — начал объяснять ребенок, — стала говорить мне, чтобы я все убрал, и начала корчить рожи! — сказал он возмущенно и сделал такое лицо, которое, по-видимому, и показывало, какие «рожи» корчит мама. Его физиономия приняла сердитое выражение, он насупил брови и пристально посмотрел на меня. Я едва сдержалась от хохота и отвернулась, чтобы он не увидел улыбку на моем лице.

— Маруся, ты поговори с мамой, скажи, чтобы она рожи не корчила! — Он сказал это строго, требовательно и вышел из кухни, а я тихо рассмеялась. И подумала — и правда, зачем родители «корчат рожи», когда говорят с детьми? Почему бы им не говорить с нормальными, спокойными, открытыми, доброжелательными лицами?

Позже, когда я рассказала дочери о нашем разговоре и попросила ее не «корчить рожи», мы вдоволь насмеялись. И дочь, изумленная этим рассказом, тем, как ее воспринял ребенок, говорила с удивлением:

— Нет, мам, ну ты представляешь, я к нему раз зашла, говорю: «Убирай игрушки». Второй раз захожу — он продолжает играть. Захожу еще раз и уже говорю ему строго: «Так, что это такое? Ты почему ничего не убираешь?» — И дочь сделала при этом такое лицо, какое недавно изобразил малыш. Я расхохоталась — она опять «корчила рожи», — и дочь, поняв, почему я смеюсь, тоже рассмеялась и сказала удивленно:

— Надо же, я даже не замечала, что я такое лицо делаю…

Но именно с «такими лицами» общается с детьми большинство родителей. Мы становимся строгими мамами и папами, которые уже не поучают, а скорее, отчитывают ребенка.

Мало того, как только мы подходим к оценке поступков ребенка, объяснению ему, что так делать нельзя, проявляется еще одна особенность нашего использования этого метода. Мы входим в роль «учителей», «лекторов», «педагогов». Тут, я думаю, и включаются наши неосознаваемые, но очень хорошо работающие убеждения, что ребенок — существо бестолковое, которое учить и учить надо, а родитель — тот мудрый и знающий, который его сейчас и научит. И мы с высоты нашего положения высокомерно и непринимающе говорим:

— Что это за новости! Это что такое, я тебя спрашиваю?!

И мы постоянно именно так и «поучаем» наших детей.

Но сам стиль нашего общения с детьми, наше высокомерное обращение — уничтожает весь педагогический эффект поучения. И мы поучаем, поучаем детей, а они почему-то продолжают совершать плохие поступки. Мы учим их хорошему, но они почему-то вырастают иногда «плохими» детьми.

Наше поучение не работает. Потому что ребенок при таком стиле общения с ним постоянно чувствует себя ущербным, неправильным. Иногда — просто униженным. И это не стимулирует большинство детей быть правильными. А иногда — вызывает прямой протест, приводит к обратному результату.

И я обращаю твое внимание на то, что мы, действительно, в поучении очень часто переходим на унижающую ребенка интонацию. И не просто унижаем его в процессе поучения, но еще и нагружаем нашими поучениями, перегружаем его ими. Мы читаем им целые лекции о том, какими надо быть, а какими — не быть. Мы читаем им нотации, в которых указываем на их ошибки. Мы их отчитываем. Мы произносим целые проповеди.

И это еще одна особенность того, как родители используют этот метод.

Мы «пережимаем» наше воздействие. Мы как бы «добиваем» ребенка нашими поучениями. Этим грешат многие родители.

— Ты зачем испачкал одежду?… — спрашивает ребенка мама. — Нет, ты мне ответь, ты почему испачкал?… (Сама постановка вопроса уже неправильная — ребенок испачкал одежду не «зачем», не «почему» — он ее просто испачкал. Уже испачкал — и разбираться в этой ситуации можно только с тем, как так получилось, чтобы в следующий раз он был аккуратнее!)

— Нет, ты на меня смотри, когда я с тобой разговариваю! — продолжает мама. — Ты мне объясни, почему ты такой грязный пришел!..

Ребенок молчит, потому что действительно не может ответить на все эти «почему».