Воспитание чувств - [64]

– Ты имеешь в виду мистера Кирби, Шерри?

– Вот, значит, как его зовут? Впрочем, это не имеет уже никакого значения, поскольку больше он здесь не появится, чтобы смотреть на тебя телячьими глазами.

Геро, захихикав, заметила:

– Должна сказать, ты обошелся с ним очень грубо и невежливо, Шерри. Мне даже страшно представить себе, что он мог подумать!

– Неужели? – угрюмо осведомился его светлость. – Что ж, он прекрасно понял, что должен подумать, смею тебя уверить! – Виконт вдруг совершенно неожиданно вновь вернулся к первоначальной теме разговора: – Ну, ладно. С каких это пор мужчине понадобился совет такой несмышленой крошки, как ты, хотел бы я знать? У тебя концы с концами не сходятся, Котенок! Чертовски не сходятся, откровенно тебе говорю!

– Однако он действительно приходил ко мне за советом, Шерри! Просто он очень надеется на то, что Изабелла смягчится, и хотел узнать мое мнение о… словом, небольшом послании, которое он намеревается вручить ей вместе с букетом цветов на балу у леди Фейкенхем. Но ты не должен никому говорить об этом, ведь я уверена – он бы не хотел, чтобы я кому-нибудь рассказывала о его просьбе!

Поскольку виконт прекрасно сознавал, что не имеет ни малейших оснований с подозрением относиться к лорду Ротему, то сделал вид, будто удовлетворен этим объяснением, и прекратил допрос. К тому же беседа с поверенным, состоявшаяся несколькими днями позже, дала ему намного более веские основания для размышлений. Мистер Стоук почел своим долгом обратить внимание его светлости на некоторые неприглядные факты. По причине того, что разговор этот состоялся после черного понедельника на «Таттерсоллзе», который оказался куда чернее обыкновенного, виконт сопровождал супругу на бал к Фейкенхемам в состоянии угрюмой неудовлетворенности. Его друг Ревесби, которому Шерри рассказал о своих неприятностях, приложил все силы, дабы развеять его тревоги, заверив виконта: удача вскоре вновь непременно повернется к нему лицом, и даже познакомил его с новым игорным притоном, расположенным на Пикеринг-Плейс.

Заведение это отличалось особой скрытностью и осмотрительностью, поэтому виконт ничуть не удивился, если перед тем, как впустить внутрь, его попросили бы назвать пароль одному подозрительному субъекту, общавшемуся с ним сквозь забранное железной решеткой оконце в массивной двери. Он играл в макао до раннего утра, но с переменным успехом; и, хотя сэр Монтегю придерживался мнения, что первоначальный проигрыш следует счесть благоприятным знаком, нельзя было отрицать очевидного – в особняк Фейкенхемов на Кэвендиш-сквер виконт пожаловал в далеко не столь солнечном настроении, как обычно.

– Обжегся, старина? – приветствовал его мистер Фейкенхем, также посетивший «Таттерсоллз» в день расчетов.

Шерри ответил ему недовольной гримасой.

– Ничего, все образуется, – подбодрил его Ферди. – Я и сам думал, что окажусь на мели, пока Брок не намекнул мне: в минувшую среду надо поставить на Быструю В Одежде[39].

– А я поставил на Дебютантку, – сообщил его светлость.

Ферди лишь покачал головой в ответ.

– И сделал ошибку, – сказал он. – Надо было тебе послушать Брока. Дельный малый, этот Брок. Ну, идем, пропустим по стаканчику!

Предложение это пришлось Шерри по душе, и он отправился вслед за своим кузеном, чтобы выяснить, способен ли пунш из шампанского поднять ему настроение. Они бы непременно прихватили с собой и лорда Ротема, но его светлость, темные глаза которого сверкали предвкушением и радостным восторгом, отказался покидать бальную залу.

Однако вечер, увы, не оправдал ожиданий Ротема. Мисс Милбурн, получив букетик фиалок из рук мавританского слуги своей матушки, оказалась во власти самых противоречивых эмоций. Она была тронута тем, что Ротем приложил столько усилий, чтобы раздобыть цветы, которые считал ее любимыми. Изабелла вдруг ощутила болезненный укор совести, когда вспомнила о том, как мимоходом солгала ему на сей счет, и уже готова была из чувства сострадания взять его подношение с собой на бал, отказавшись от желтых роз, кои были ей доставлены чуть ранее с наилучшими пожеланиями от его сиятельства Северна.

Однако столь благородный порыв тут же угас под влиянием нескольких обстоятельств. Во-первых, в самый последний момент Ротем передумал и приложил к букету второе послание вместо первого. «Приколите их, и я буду знать, на что могу надеяться» – гласила надпись на визитной карточке его светлости. Мисс Милбурн сочла, что он слишком уж спешит, поскольку полагала так: до тех пор, пока она не поймет сама, на что может надеяться, его светлости лучше пребывать в неведении. Она была готова пойти на легкий флирт со своими многочисленными воздыхателями, но при этом оставалась добросердечной девушкой и, не будучи готова принять предложение руки и сердца Ротема, считала, что не имеет права брать на бал цветы, к которым прилагалась столь недвусмысленная записка. Поразмыслив еще немного, Изабелла ощутила, как, кроме сострадания к несчастному возлюбленному, начинает испытывать негодование. Нет, право, это уже никуда не годится, если Джордж, в течение двух недель не обращавший на нее никакого внимания, вдруг навязывает ей букет цветов с приложенным к нему настоящим ультиматумом!