Воспитание чувств - [113]

– Имейте в виду, милочка, – сказала леди Солташ, – нет ничего более унылого и утомительного, чем вид особы, без конца оплакивающей собственную судьбу. Помните, ваши страдания не интересуют ближнего ни в малейшей степени! Нет более бессмысленного занятия, чем отгораживаться от мира только потому, что вам взбрело в голову, будто ваше сердце разбито. Отчего это у вас вытянулось лицо? И не вздумайте подавлять вздохи – ничего не может быть вульгарнее!

Геро пообещала, что постарается выглядеть веселой и жизнерадостной, но заметила, как нелегко улыбаться, когда на сердце лежит печаль.

– Вздо-о-ор! – пропела в ответ леди Солташ. – Когда у вас будет не меньше причин, чем у меня, рассуждать о своей несчастной судьбе, милочка, тогда можете начинать стенать и жаловаться, но поверьте, дорогая, сейчас вы об этом ничего не знаете и вряд ли вообще когда-либо узнаете. Судя по тому, что вы мне тут рассказывали, вам совершенно не из-за чего разыгрывать мелодраму. Я знаю Энтони вот уже двадцать лет, поэтому могу с уверенностью заявить: вы поступили с ним абсолютно правильно. Смею предположить, сейчас он волосы на себе рвет в отчаянии!

– Но мне никогда не хотелось, чтобы с ним случилось несчастье или другая беда! – потерянно воскликнула Геро.

– Очень может быть. Вы маленькая глупышка, милочка. Выясняется, у моего внука гораздо больше мозгов, потому что он как раз хочет, чтобы Энтони изрядно понервничал.

– Этого нельзя допустить! Это будет хуже, чем все остальное вместе взятое! – в отчаянии вскричала Геро.

– Глупости! Мальчику давно пора научиться думать собственной головой, чего он в своей жизни еще никогда не делал. Знаете, милочка, не побоюсь признаться, что ваш рассказ меня приятно удивил. Очевидно, Энтони заботился о вас в меру своих сил, а этого я никак не ожидала от молодого человека, привыкшего не считаться ни с чьими интересами, кроме своих собственных. Смею предположить, все это время он был влюблен в вас, даже не подозревая об этом. Так что разлука с вами, несомненно, пойдет ему только на пользу.

Геро, с надеждой уставившись на нее, спросила:

– Вы действительно так считаете, мадам? Быть может, вы не до конца отдаете себе отчет в том, что он женился на мне только потому, что Изабелла Милбурн отказалась принять его предложение руки и сердца?

– Не желаю более слышать об этой самой мисс Милбурн! Мне она представляется лишь очередной пресной, унылой девицей, которую только сейчас и могут принять за красавицу! Вот в мое время… Впрочем, к делу это не относится! Я буду очень удивлена, если выяснится, что Энтони питает к ней хотя бы малейшую привязанность. Рано или поздно, помяните мое слово, мы увидим, как он примчится сюда в поисках вас, и, говорю вам откровенно, дитя мое, если вы намерены предстать перед ним убитой горем, то я заранее умываю руки! С мужчинами так обращаться негоже. Капелька ревности пойдет мальчику только на пользу: он был уж слишком уверен в вас! Должна сказать вам, милочка, эти Верельсты все одним миром мазаны! Совсем вот как мой мопс! Если никто не выразит желания покуситься на его косточку, то, ставлю десять против одного, он и сам на нее лишний раз не взглянет. Но стоит вам коснуться ее хоть пальцем, как тут же выясняется – она нужна ему более всего на свете, и он зарычит, и оскалит зубы, и ощетинится, и будет охранять ее, как самое драгоценное сокровище! Если Энтони приедет сюда на поиски вас, я намерена показать ему, что вы живете в свое удовольствие и прекрасно обходитесь без него.

Судя по всему, Геро в этом сомневалась, но сама мысль о том, что Шерри приедет сюда искать ее, показалась ей столь прекрасной, что она не стала возражать против плана действий, предложенного ее умудренной опытом хозяйкой.

Мистер Рингвуд, который, хоть и считался не слишком надежным корреспондентом, тем не менее писал со скрупулезной регулярностью, сообщая об успехах Шерри. Геро втайне орошала эти послания слезами, и не реши она предоставить виконту возможность забыть себя, если таково будет его желание, то уже непременно давно отписала бы ему, чтобы успокоить.

Узнав о том, что виконт пустился во все тяжкие, она почувствовала себя так, словно сердце у нее и впрямь готово разорваться, и решила: он перестал горевать из-за ее исчезновения. Когда к Геро вернулся дар речи, она уже в третий или четвертый раз обратилась к леди Солташ с просьбой разрешить ей подать прошение о том, чтобы получить место в Семинарии для молодых леди. Но ее светлость не дала ей договорить:

– Оставьте свою слезливую сентиментальность, Геро! Что на вас нашло, раз вы опять заговорили о подобных глупостях?

– Я всего лишь получила очередное письмо от Джила, мадам, которое… которое…

Ее светлость властным жестом протянула руку, уже слегка тронутую подагрой. После недолгого колебания Геро вложила в нее упомянутое послание. Леди Солташ прочла его, и на лице ее не дрогнул ни один мускул.

– Пустился во все тяжкие, не так ли? – заметила она. – Очень на него похоже. Именно этого я и ожидала! Ну а теперь скажите мне, что в этом письме, помимо достойных сожаления грамматических ошибок, могло привести вас в такое уныние?