Воспевая бурю - [9]

К счастью для Аньи, Ллис была слишком озабочена мыслями о муже и надеждой на его благополучное возвращение, чтобы заметить смущение девушки.

Анья обычным шагом, старясь не торопиться, направилась к дверям своей спаленки. Подняв с пола котомку, она перекинула ее ремень наискось, от плеча к бедру, потом взяла в каждую руку по мешочку с провизией и вышла, беспечно улыбнув­шись на прощание Ллис, ее маленькой дочурке и мальчуганам, нехотя ковырявшим в тарелках.

Яркие краски рассветного солнца истаяли, растворившись в бледной голубизне раннего утра, когда Анья шла к опустевшей конюшне на заднем дворе, за замком. Отец и его люди забрали лучших боевых скакунов Трокенхольта, оставив только рабочих быков да кобылу, слишком ни­зенькую и толстую, чтобы быть полезной в хо­зяйстве или на поле брани. Хотя и негодная для тяжелых работ, Ягодка как раз подходила для осуществления намерений девушки.

Дверь темной конюшни скрипнула, когда Анья распахнула ее, и серая в яблоках лошадь подняла голову, завидев ту, которая так часто угощала ее сладкой морковью. Анья рассмеялась и положила мешки. Сунув в один из них руку, она вытащила яблоко и протянула его кобыле. Пока Ягодка удовлетворенно жевала, девушка оседлала ее и по бокам приторочила по мешку с провизией. Она вывела из конюшни кобылу, и та покорно остановилась, поджидая, пока хо­зяйка закроет двери. Взволнованная, силящая­ся заглушить в себе страх перед неведомым, Анья вскочила в седло и попыталась заставить послушное животное двигаться побыстрее – не слишком успешно, впрочем.

Ягодка неторопливо трусила, и Анья гораздо дольше, чем ожидала, добиралась до домика мельника, который стоял в излучине речушки, бравшей начало от родника сразу за Трокенхольтом. Настроение девушки, когда она передавала мешок пожилому мельнику, было далеко не таким радужным, как ей бы хотелось. Нужно по­торопиться, не то все ее планы рухнут, так как Ивейн пройдет то место, где тропа, ведущая от его жилища в Талакарне, пересекает юго-запад­ную дорогу из Трокенхольта. Не представляя, куда направится Ивейн, и сознавая, что он пос­тарается двигаться, не оставляя следов, Анья по­нимала, что все будет потеряно, если она опоз­дает и не сумеет незаметно последовать за ним. Прошел уже день с того момента, как Ивейн покинул укрытие в горах Уэльса. Он снова пы­тался стряхнуть с себя непрестанно преследовав­шее его ощущение близости Аньи. В гаснувшем вечернем свете на тенистой тропинке, ведущей сквозь чащу леса, полную острых, дурманящих запахов, стало еще темнее, отчего на душе у жреца стало еще тревожнее. Без сомнения, мысли об Анье и их воздействие на его обычно столь ост­рую и отточенную чувствительность были наказа­нием за безрассудство, которое он допустил при их последнем свидании.

Хруст ветки под чьей-то тяжело ступившей ногой мгновенно оторвал Ивейна от его невесе­лых мыслей. Молниеносным, гибким движением он сбросил с плеча дорожный мешок и выхватил меч, так что тот со свистом взметнулся в воздух. Развернувшись грациозно и со сдержанной силой, Ивейн отскочил в полумрак незаметной тропинки, которую он только что миновал.

Нападавший тоже выхватил меч из ножен, но он был слишком тяжел и неповоротлив, чтобы легко уклониться, и тот, кого он преследовал – более молодой и проворный, – внезапно сам превратился в преследователя, так что нападав­шему первым пришлось защищаться.

Оглушительное лязганье клинка о клинок эхом отдавалось по всему лесу. Оно достигло и ушей де­вушки, спокойно ехавшей вслед за друидом по еле заметной тропинке, совершенно не подходящей для лошади, так что Ягодка с трудом продвигалась по ней. Анья соскочила на землю. Нырнув в заросли, она мет­нулась туда, откуда доносились страшные звуки.

Девушка внезапно остановилась на бегу, на­ткнувшись на костлявого человека, чья оттянутая стрела была нацелена прямо в широкую спину Ивейна. В то же мгновение она с отчаян­ным криком, не раздумывая, бросилась на луч­ника. Стрела сорвалась и полетела куда-то вбок, а Анья и лучник повалились на усыпанную листьями землю.

Даже в разгар смертельной схватки Ивейн ус­лышал крик Аньи и жужжание стрелы, проле­тевшей совсем близко. Это поразило жреца, и противник тут же воспользовался его замеша­тельством. Толстяк повернулся и бросился на­утек так быстро, как только позволял его вес.

Ивейну не пришлось выбирать – преследо­вать ли ему врага или же устремиться на помощь прекрасной и хрупкой девушке, оказавшейся под градом неистовых ударов и грубых мужских про­клятий. В два прыжка он промчался между гро­мадными стволами деревьев, сквозь густое пере­плетение листвы и веток, вырвав чахлый кустик, оказавшийся у него на пути, и глазам его предстала небольшая прогалина, поросшая густым папорот­ником, где маленькая и хрупкая девушка сидела на спине лежащего ничком человека, нога кото­рого застряли в сучьях поваленного дерева. Мало того, Анья с такой яростью впилась в его косматую голову, что он только болезненно дергался. В бес­сильной злобе он изрыгал отвратительные прокля­тия и угрозы. Как бы там ни было, а зрелище было необычайное, и Ивейн расхохотался.