Восьмой страж - [68]

— Не выносите вида крови? — спрашивает мужчина, откручивая крышку с простой стеклянной бутылки, заполненной янтарной жидкостью и вручая ее Еллоу.

— Типа того, — бурчу я, оставляя папки и записную книжку на столе рядом с ней.

— Выпейте, — приказывает доктор.

Еллоу поднимает бутылку и внимательно осматривает ее содержимое.

— Что это?

— Виски. Самое сильное, что у меня было. Вам оно понадобится.

Еллоу отставляет бутылку на стол.

— Со мной все будет в порядке. Просто наложите мне швы, пожалуйста.

Доктор прижимает к руке Еллоу иглу, и я тут же вылетаю на улицу и закрываю за собой дверь, но толстое дерево не может заглушить крик, который вырывается у моей соратницы по несчастью. Сначала она стонет, как будто пытаясь сдержаться, а потом начинает громко вопить: «А — а — а — а — а!». Да, ей придется несладко.

Я прижимаюсь спиной к кирпичной стене, чтобы собраться с мыслями. Еллоу издает еще один вопль. Я напрасно трачу время. Нужно действовать. Захожу за угол дома и вижу окно и дверь, которую я пытаюсь толкнуть, но она оказывается заперта. Черт возьми. Это же колониальная Америка. Разве люди не должны быть доверчивыми?

Придется воспользоваться окном. Я пробую поднять стекло, но она не поддается. Боже, какая же я дура. Сейчас одна тысяча семьсот восемьдесят второй год. В то время окна не открывались, мне придется разбить его. Но сначала я прижимаю лицо к стеклу и, заглянув внутрь, вижу маленькую кухню с камином, который также выполняет роль плиты, несколько оловянных ложек и медных кастрюль, которые висят на стене. И все. Кухня совсем крошечная, а в углу находится самая узкая лестница из всех, что я видела. Она ведет на второй этаж.

Мне нужно чем — то обернуть локоть, чтобы приглушить удар. Я оглядываюсь, но не вижу ничего подходящего для этой цели. На улице стоят еще несколько домов, но никто не сушит белье, которым я могла бы воспользоваться, чтобы вломиться в дом соседей. Ужас. Как жаль, что я предусмотрительно не забрала свитер Еллоу, хотя, наверное, подойдет и мой балахон. Я быстро снимаю его через голову и оборачиваю вокруг локтя.

Ну же, Еллоу, закричи снова. Я стою в одном лифчике и грязных старых плавках. Уверена, в это время за подобное сажают в тюрьму.

— А-а-а-а!

Не медля ни секунды, я ударяю локтем по стеклу, и оно трескается. Я ударяю снова, смахивая осколки, чтобы не пораниться, когда буду пролазить. Меньше всего мне нужно порезаться еще сильнее.

Делаю шаг назад и надеваю платье. Одна рука застревает, и я сильно дергаю его, чуть не порвав. Посмотрев на окно, а потом на закрытую дверь, которая ведет в гостиную, я приподнимаюсь и пролажу через окно.

Пол усыпан осколками стекла, поэтому я не могу спрыгнуть. Я сижу на корточках на оконной раме и опираюсь ладонями в стену, чтобы не потерять равновесие. Мне все же придется это сделать. Жду, когда Еллоу снова закричит. Сколько времени нужно для того, чтобы зашить руку?

Но Еллоу молчит. Я теряю время! Сделав глубокий вдох, отталкиваюсь от окна и с согнутыми ногами приземляюсь на пол. Мягко, но не слишком тихо, с глухим стуком. Задержав дыхание, смотрю на дверь. Громко или нет?

— А-а-а-а!

Я подпрыгиваю. Прямо в воздух. Сердце колотится так сильно, что я прикладываю к груди руку, будто пытаясь удержать его на месте. Развернувшись, осматриваю маленькую кухню. Подвески не видно, а мест, чтобы ее можно было спрятать, тут не слишком много. Это же не полностью оборудованная современная кухня с кучей шкафчиков. Она едва ли больше, чем чулан. Доктор, должно быть, отнес подвеску наверх.

В доме все тихо и спокойно. Я поднимаю ногу на первую ступеньку. Она не издает ни звука. Поэтому я отрываю вторую ногу и ставлю ее на следующую ступеньку. Тишина. Медленно начинаю подниматься по лестнице, но когда мне остается преодолеть всего несколько ступенек, раздается СКРИП!

Я закрываю глаза. Ну почему на любой лестнице всегда есть хоть одна скрипящая ступенька? Поворачиваюсь и смотрю на кухню. Скрип был очень громким. Доктор не мог не услышать его. Сейчас он ворвется в дверь и увидит меня.

— Сара! — раздается из гостиной его голос. — Возвращайся немедленно в кровать!

Сара? Кто, черт возьми, такая Сара? Я поворачиваю голову обратно и чуть не падаю. На верхней ступеньке лестницы стоит ребенок и пристально смотрит на меня. Ей не больше четырех лет, но она худая, как палка. Ее тощее тело облегает мокрая ночная рубашка, а к ярко — красным щекам прилипли тонкие каштановые волосы. Каждый сантиметр ее тела, не спрятанный под одеждой, покрывает сыпь.

— Кто вы? — тихим и слабым голосом спрашивает она. Девочка явно больна. Я пытаюсь вспомнить уроки истории. Скарлатина? Желтуха? Какая — то лихорадка?

— Сара! — снова кричит доктор.

— Ответь отцу, — шепчу я ей. — Я здесь, чтобы помочь тебе. — Меня охватывает чувство вины за то, что я обманываю ее.

— Хорошо, сэр, — отвечает Сара. У нее такой слабый голос, что я даже не уверена, что доктор ее услышал. После этого она поворачивается и идет по коридору. Я следую за ней.

В коридоре всего две двери и еще одна лестница в самом конце. Сара заходит в первую комнату. Это ее спальня. Крохотная, едва ли больше, чем кухня. В ней находится маленькая кровать, рядом с ней шатающийся деревянный столик, размером едва ли больше, чем стул. На нем лежат травы, лекарства и металлические инструменты, которые выглядят еще хуже, чем те, которые доктор Хэтч сейчас использует на Еллоу.