Восьмое слово Киндры - [7]

Небольшая историческая справка ничего Грошеку не объяснила. Чернокнижие – это одно, привидение, разгуливающее по подвалу в век космических скоростей и мобильных телефонов – совсем другое. Для частного детектива было куда важнее опереться на уже имеющиеся факты, чтобы с их помощью выстроить приемлемую версию.

Он подошел к проему в стене и выглянул в коридор.

– Отсюда вы наблюдали за приведением?

– Совершенно верно, – сказал пан Ольшанский. – Секунд пять женская фигура стояла около лестницы метрах в десяти – двенадцати от меня, потом медленно двинулась в дальнее крыло подвала и растворилась в темноте.

Грошек молча вылез из комнаты и быстро зашагал по галерее к выходу. Он дошел до каменных ступенек лестницы, остановился и громко крикнул:

– Как только вы меня потеряете из виду, профессор, дайте знать!

Анджей сделал шаг, отдаляясь от пана Ольшанского, потом еще один, потом еще пару. Наконец, услышал его резкий возглас:

– Всё! Больше не вижу!

Грошек достал из кармана ключи и брелком-фонариком посветил вокруг себя. До тупика галереи было еще добрых семь-восемь метров. Оглядевшись, он обнаружил в одном углу старую стиральную машину, в другом – картонную коробку из-под неё, забитую на треть грязным тряпьем.

Подошедший к детективу пан Ольшанский не замедлил поделиться своим мнением:

– Спрятаться тут нигде невозможно. Пока я стоял у лестницы, пан Пеперик обшарил даже ящик с тряпками!

– А в потайную комнату вы после этого заходили? – поинтересовался Анджей. – Возможно, злоумышленник, прикинувшийся привидением, за то время, пока вы были наверху, перебежал из одного конца подвала в другой и спрятался где-нибудь. Например, под столом…

– Нет, – твердо заверил детектива профессор. – Там мы тоже смотрели. И никого не нашли.

Анджей кулаком стукнул по древней каменной кладке. Гулкий отзвук прокатился по галерее.

– Значит… – вздохнул Грошек, что-то бормоча себе под нос.

– Что? – напрягся собеседник.

– Значит, за рабочую версию придется пока принять предположение, что вы, дорогой профессор, стали жертвой какой-то хитроумной мистификации. Ну, не повстречали же вы на самом деле привидение!

– Кто знает, кто знает… – задумчиво произнес седовласый мужчина. – Я бы на вашем месте не стал делать столь категоричные выводы…

Сославшись на занятость, пан Ольшанский остался в потайной комнате колдовать над своими протухшими раритетами, а Грошек, завершив осмотр подвала, поднялся наверх.

На террасе он застал пана Рушальского. В одной руке у последнего был увесистый томик, а в другой – жестянка безалкогольного пива. Крепыш изредка потягивал напиток, не отрывая глаз от книги.

– Простите, не подскажите, как мне найти Пеперика? – обратился к нему детектив.

Мужчина на миг оторвался от чтения и с любопытством посмотрел на Анджея.

– Решили проехаться верхом? – иронично поинтересовался он бархатистым баритоном. – Придется вам подождать до завтра, так как лошадей с обеда арендовала чета Хайнштайнов…

Грошека всегда раздражала манера некоторых людей делать скоропалительные выводы, а не отвечать по существу – ведь в таких случаях практически невозможно скрыть от собеседника истинные мотивы своего вопроса. Он еле удержался, чтобы не сказать, что лошади ему безразличны, и ищет он Пеперика исключительно для конфиденциальной беседы. Но вряд ли в свои планы стоило посвящать совершенно незнакомого человека.

– Ничего, если нет лошадей, в крайнем случае оседлаю самого пана Пеперика… – ляпнул он первое, что пришло ему в голову.

– О! – усмехнулся крепыш. – Может, в седле и для меня местечко найдется? Главное, как я понимаю, уговорить самого Пеперика…

– Боливар не вынесет двоих! – не без сарказма заметил Анджей.

– Разве Пеперика зовут Боливаром? – искренне удивился Рушальский. – А всем он почему-то представляется Болеславом…

Пришел черед изумиться Грошеку – ну, как можно, не зная О'Генри, браться за такой толстенный фолиант!

– Простите, что вы читаете? – как можно тактичнее поинтересовался он.

– Достоевского, – охотно поведал пан Рушальский. – «Преступление и наказание». Не читали?.. В общем-то книга так себе!

– В самом деле?.. – промямлил Анджей. Ему просто не было что сказать.

Зато крепыш, глотнув пива, весьма деловито пустился в объяснения.

– Бедный студент угробил старушку со служанкой. Спрашивается, почему? Деньги ему, видите ли, понадобились! Ну, это понятно – деньги всем нужны. Шел бы уж тогда работать что ли, так нет – сразу за топор! Еще философию под свое преступление подвел, мол, многие люди – букашки, с ними можно без церемоний. А вот был бы этот студент обеспеченным человеком, до этого бы не додумался. Закончил бы свой университет, поступил на службу, женился… Этот Достоевский только одно верно подметил – все преступления от нищеты!

– От нищеты духа, от зависти, – поправил незатейливого морализатора Грошек.

– А хоть бы и так, – согласился мужчина. – Только зависть-то откуда? Да просто у одного денег больше, а у другого – меньше. Вот и весь сказ! Разве не так?

Ввязываться в дискуссию Анджей не стал. Хотя многое бы мог рассказать и о бездушии современного общества и о попирании человечеством библейских заповедей. Мог бы поведать об одном недавнем уголовном деле – пожилая женщина на пару с сыном убили добропорядочную семью, не намного богаче их (что поразило Грошека, после жестокой расправы над невинными людьми женщина упрекала себя только в том, что тщательно не продумала преступление). Мог бы еще сообщить о банде подростков, по дурости и по малости лет, забивших насмерть пенсионера, сделавшего им замечание. Мог бы упомянуть и о преступлениях на почве наркотиков и о пьяных дебошах с поножовщиной. Однако он не стал этого делать. Показывать свою осведомленность в подобных вещах значило косвенно раскрыть инкогнито. А ведь он даже не знал, что за фрукт сидит перед ним.