Восьмая тайна моря - [9]

На улице по-воскресному шумно. Кажется, люди шарахались от него. К счастью, телефон был свободен. Он опустил монету, торопливо набрал номер. Таня не ответила. Он звонил еще и еще, и после каждого звонка двухкопеечная монета со звоном падала в гнездо…

Парыгин медленно пошел обратно.

А в эту самую минуту Таня Чигорина вошла в свой номер и стала натягивать на себя новый, только что купленный купальный костюм.

Ровно в одиннадцать Парыгин стоял перед контр-адмиралом в его рабочем кабинете — большом, с ковровыми дорожками, с портретами и картинами на стенах — и в то же время простом и строгом.

— Садитесь, Парыгин. Можете курить, — сказал контр-адмирал. Он налил в стакан боржоми. — Новость, которую я вам сообщу, едва ли вас обрадует.

Парыгин поднялся:

— Я слушаю, товарищ контр-адмирал.

— Садитесь, Парыгин, садитесь! Вы не пойдете на «Венере»

— Товарищ контр-адмирал… — голос Парыгина дрогнул.

— Я вас понимаю, Парыгин, — контр-адмирал внимательно посмотрел на него. — Но это приказ командующего флотом…

— Но почему?..

Контр-адмирал поднял руку.

— Так надо.

Наступила тишина. За окном шелестели молодой листвой тополя.

Контр-адмирал подошел к карте:

— Вы немедленно должны выехать на остров Семи Ветров. Вот, посмотрите.

Парыгин остановился рядом с начальником училища.

— Перед вами стоит довольно сложная задача, — продолжал контр-адмирал. — Насколько мне известно, на острове таинственно начали исчезать обитатели тамошнего заповедника — дорогие морские животные. Для выяснения причин туда была послана комиссия во главе с профессором Лобачевым. Комиссия вернулась, так и не докопавшись до сути дела. Принято решение послать на остров подводного пловца. Выбор пал на вас. Директор заповедника на месте объяснит ваши обязанности. Все необходимое, включая два комплекта подводного снаряжения, приготовлено. Времени в обрез. Скажите, новый аппарат для дыхания надежен? — Начальник училища внимательно взглянул на молодого моряка.

— Абсолютно надежен, товарищ контр-адмирал, — сказал Парыгин и поднялся.

— Очень хорошо. — Казалось, контр-адмирал хотел еще о чем-то спросить, но потом передумал, вышел из-за стола. Документы и билет на скорый поезд до Хабаровска в канцелярии. Из Хабаровска полетите самолетом, а там — на рейсовом судне или вертолетом. Снаряжение в моей машине. Ну, счастливого пути.

Парыгин отправился в канцелярию. Писарь вручил ему документы и проездной билет.

Перед посадкой на поезд Парыгин еще раз позвонил Тане, Она не ответила: вероятно, ее не было в номере…

…Парыгин открыл глаза.

— Задремали? — спросил пассажир в берете. Журнал лежал на его коленях.

— Нет, вспоминал.

— Воспоминания — старческая болезнь. А вам жить да жить.

— Но вспоминать — значит думать. Или, по-вашему, надо жить, ни о чем не думая?

— Некоторые так и живут: не думая, — улыбнулся пассажир в берете. — Живи, пока живется.

Парыгин нахмурил брови:

— Это девиз шалопаев и…

— Почему же шалопаев? — В голосе пассажира Парыгин уловил иронию. — Этот девиз — тоже своеобразная философия…

— Она напоминает мне другое, — сказал Максим. — Помните: «После нас хоть потоп».

Пассажир с интересом взглянул на Парыгина:

— Ну и что же? В наш век это легко объяснимо. Вы же знаете, что миру угрожает новая война? Перед угрозой подобного катаклизма разве не могло возродиться это бесшабашное: «После нас хоть потоп»? Вы представляете, что такое термоядерная война?

— Может быть, — ответил Максим. — Но такого рода философию я не разделял и не буду разделять. Она обезоруживает. Она опускает человека-борца до уровня животного. Она не для нашей страны, не для нашего народа. Она — для бездельников, людей ленивой и нелюбопытной мысли, легко поддающихся запугиванию. У них нет точки опоры в жизни, вернее, они не желают замечать ее…

— Точки опоры? — переспросил Максима собеседник. — Что это такое? Кажется, Архимед говорил: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю»? Насколько мне известно, он так и не нашел ее, ибо такой точки опоры нет.

Парыгин покосился на собеседника: спорит он или его просто забавляет этот разговор? Пассажир, кажется, не шутил. Его «нет» прозвучало, как удар хлыста, и Парыгин невольно подумал: «Мы, очевидно, по-разному понимаем жизнь».

Он вспомнил выставку работ молодых художников на Московском манеже. Одна картина привлекла его внимание. Кажется, она так и называлась: «Архимед». На вершине утеса стоит старик с воздетыми к небу руками. Ветер развевает его длинные седые волосы, его белую одежду. У подножия утеса грохочет море. Отблеск восходящего солнца окрашивал фигуру старика в какой-то радостно-победный тон. Он был одинок, но какое величие было в его облике, какая горделивая мысль сверкала в его широко раскрытых, по-юношески зорких глазах. Обращаясь к небу, к морю, к земле, к человечеству, Архимед как бы говорил свои, ставшие легендой, слова: «Дайте мне место, на которое я мог бы стать, и я сдвину Землю!»

Парыгин долго стоял возле картины, невольно думая о всемогуществе человека…

— Да, Архимед не нашел точки опоры, — оторвавшись от воспоминаний, продолжал Максим. — Великий механик, он говорил о чисто механическом действии… В этом смысле и у нас пока нет такой точки опоры, чтобы перевернуть Землю. Но, спрашивается, зачем ее переворачивать? Наша задача намного сложнее: переделать мир! И для этого у нас есть точка опоры, есть оружие неизмерямо большей мощности, чем силы механики: наше мировоззрение. Коммунизм.