Восьмая горизонталь - [10]

Ведь не банкиром, не криминальным авторитетом, не продажным политиком, не скандальным журналистом был убитый Таганцев. Кому, а главное – чем мог помешать Трофим Иванович? Какой отъявленной сволочи?

– Как, кстати, установили личность убитого? Я так понял, что это прямо там, на месте преступления? – спросил Гуров.

– Просто, – ответил Орлов. – В карманах пиджака нашли деньги, ключи от квартиры и машины, у него «Москвич» 412-й, ветеранское удостоверение и пенсионную книжку.

– Больше ничего не нашли?

– Нет.

– Что ж… Если это впрямь заказное убийство, нужно присмотреться к ближайшему окружению Таганцева, – сказал Лев. – Незнакомых или малознакомых людей не заказывают.

– Ну какое у старика в восемьдесят шесть лет ближайшее окружение? – грустно усмехнулся генерал. – Ровесники почти все уже в лучшем мире пребывают… Таганцев жил одиноко, он вдовец, единственная дочь умерла, как он мне рассказывал, еще до его переезда в Москву, десять лет назад, внук с семьей живет, насколько мне не изменяет память, в Петербурге. Должен прилететь на завтрашние похороны. Политика? К политике Таганцев был равнодушен, так что и по этой линии друзей-приятелей не имел. Равно как и врагов. Ни с кем он, насколько мне известно, особо не общался. Вот разве что шахматисты ботсадовские остаются.

– С них и начнем. Есть такое соображение: заказчик должен был неплохо знать распорядок дня и манеры Таганцева. Чтобы вывести на него убийц. Например, он должен был знать, что Таганцев может появиться вечером в ботсаду. Во вполне определенном месте. То есть за последнее время обязательно кто-то должен был старика отслеживать. Надо с соседями его поговорить. Не проявлял ли кто интереса к Таганцеву. Где он жил?

– Точно не скажу, дома я у него не был, – ответил Орлов. – Но где-то рядом с ботсадом. Кажется, на улице Вавилова.

– Станислав, уточни и отправляйся туда, – сказал Гуров. – Прямо сейчас, к чему время терять. Расспроси всех, кого сможешь, поинтересуйся, не происходило ли чего-нибудь странного, необычного вокруг Таганцева и его квартиры. Тоже ведь один из вариантов: за квартирами одиноких стариков сейчас вовсю охотятся. Если нароешь что-то интересное, сразу звони мне на мобильник. А я отправлюсь в райотдел. Заберу у них дело, вещдоки: картонку эту загадочную, нож, трость. Хорошо бы с кем-нибудь из тех парнишек поговорить… Но это чуть позже, пусть у них обида малость пройдет. А потом, Станислав, мы с тобой встретимся в ботсаду, там, около шахматного павильончика. Петр, в какое время твои знакомые обычно собираются?

– Да часов с трех человек пять-шесть уже там, если погода хорошая, – подумав, ответил Орлов. – Пенсионеры. А к вечеру и поболее набирается.

– Три часа… Отлично, раньше мы и не успеем. Поговорим с пенсионерами. Я так понял, что Таганцева там все неплохо знали, так?

– Еще бы! Я же говорил, Трофим Иванович считался, как минимум, чемпионом ботсада. Мысль хорошая… в этом кругу потолкаться. Одобряю. Может, разузнаете что важное. Вот что, я позвоню Гаранину, он вас там встретит. Представит нашим корифеям, да и сам соображениями поделится.

– Петр, я тебя еще кое о чем попрошу, – решительно сказал Гуров. – Раз уж мы принялись за это дело, так помогай. Похороны завтра? Где, на Митинском? Так вот, поприсутствуй на похоронах. Это никого не удивит, ты же знал покойного. И присмотрись… Вдруг заметишь что странное? Совсем неплохо было, если бы ты с внуком Таганцева поговорил. Вырази сочувствие, то да се… Не мне тебя учить. А попутно прозондируй, нет ли у внука каких соображений насчет того, кому его дед мог дорогу перейти.

– Хорошо, – кивнул Петр Николаевич. Лицо его сделалось совсем печальным. – Бог мой! Как два года назад, когда Сашу Ветлугина убили. Тогда ты тоже меня на похороны посылал…

– Ага, вспомнил, значит? Так вот, нам ты в деле Ветлугина очень помог.

– Такое разве забудешь…

– Это еще не все. Нагружать начальство работой, так нагружать, – слегка улыбнулся Лев. – Поручи кому-нибудь составить подробную биографическую справку на Таганцева. Меня интересует все. Кстати, насколько хорошо ты сам знаешь детали его биографии? Не только же о шахматах вы с ним говорили! Что это был за человек? Где воевал, чем занимался после Победы?

– Здесь, боюсь, серьезной помощи ты от меня не дождешься, – развел руками генерал Орлов. – Таганцев отличался довольно скрытным характером, в откровенности не пускался. Был, что называется, застегнут на все пуговицы.

Петр Николаевич некоторое время задумчиво молчал, вспоминая свои нечастые беседы с Трофимом Ивановичем Таганцевым.

– Знаете, сыщики, – сказал Орлов с некоторым удивлением в голосе, – я вот только сейчас, post factum, обратил внимание на то, что в разговорах со мной он никогда не касался темы войны. Словно ему было неприятно говорить о ней. А ведь Таганцеву наверняка было что вспомнить. Я знаю, что войну он закончил подполковником. Неплохо для двадцати пяти лет. Знаю, что неоднократно его награждали. А вот за что… И еще: как-то в разговоре мелькнуло краешком, что после Победы он угодил в лагерь. На Колыму. А когда вышел после смерти Сталина и устранения Лаврентия с компанией, на военную службу уже не вернулся. Опять же, понятия не имею, за какие грехи его упекли в сорок пятом. Хотя… В те времена можно было и безо всякого греха загреметь. Чем занимался на гражданке, когда вышел из лагеря? Надо же, опять не знаю! Как-то не заходил разговор на эту тему. Хоть о том, где, скажем, я работаю, Трофим Иванович был прекрасно осведомлен. Гм-м… Знаешь, Лев, ты прав: в биографии Таганцева стоит покопаться. Хорошо, этим я сам займусь.