Воскресший гарнизон - [17]

— Срабатывает некий сатанинский «инстинкт отступления», согласно которому, все, что отступающие войска не способны увезти с собой, подлежит уничтожению. Но унести с собой в рейх «Регенвурмлагерь» мы не способны, и буквально через пару месяцев он окажется на территории возрожденной Польши. Причем не важно, кем возрожденной — Британией или Советами.

Покачиваясь на носках, Гиммлер с минуту стоял у окна, спиной к Штуберу. Барон не способен был прочесть мысли командующего войсками СС, но интуитивно улавливал, что размышлял тот не о «Регенвурмлагере» и не об «Альпийской крепости». Скорее всего он думал о спасении. Не рейха, а своем собственном. Гиммлер не мог не знать, что ненавистью к СС охвачены не только враги Германии, но и сотни тысяч самих германцев, в том числе и солдат вермахта. Он мог почувствовать это, расследуя вместе с Мюллером обстоятельства арестов, совершенных в июле в Париже подчиненными Штюльпнагеля, во время заговора генералов против фюрера.

Уж кто-кто, а Гиммлер прекрасно понимал, что именно он вынужден будет предстать перед победившей Европой в ипостаси воплощения идеи СС — со всеми ее концлагерями, крематориями и гетто; с карательными экспедициями, зондеркомандами, а также гестапо, СД и всеми прочими службами и подразделениями.

— Вы знаете, что фюрер назначил меня командующим группой армий «Висла»?

— Так точно, господин рейхсфюрер. Это было мудрое решение.

Оглянувшись, Гиммлер недоверчиво блеснул свинцовотусклыми стеклами своих очков, пытаясь выяснить: действительно ли «человек Скорцени» считает это назначение очередным проявлением фюрерской мудрости или же попросту иронизирует?

— Так вот, завтра у меня состоится встреча с фюрером, — вновь уставился Гиммлер на унылый зимний пейзаж за окном. — Понятно, что он обеспокоен судьбой «Регенвурмлагеря» и стоит перед нелегким выбором его судьбы. Было бы неправильно, если бы перед встречей я не выслушал мнения начальника службы безопасности этого подземного города СС.

— Но мое мнение может не совпадать с мнением коменданта, бригаденфюрера фон Риттера.

— И можете не сомневаться: не совпадет. Уже хотя бы потому, что у коменданта нет этого самого «своего мнения». Кстати, вы ведь беседовали с ним перед отъездом?

— Как всегда, фон Риттер полагается только на волю фюрера, не желая предлагать каких-либо собственных решений.

— Я понял это после вчерашнего телефонного разговора с ним, — подтвердил Гиммлер. — Поэтому-то фон Риттер и не интересен теперь ни мне, ни фюреру.

Штубер удивленно хмыкнул и решительно передернул подбородком. Он знал, сколь опасно втягиваться в игрища верховных жрецов СС и рейха, поэтому старался не увлекаться ими, а главное, не давать повода кому бы то ни было из этих самых жрецов причислять его к своей команде. Его вполне устраивал статус «человека» или «бойца Скорцени».

Бомбардировочная армада давно покинула пределы берлинских предместий и ушла куда-то на юг, возможно, в сторону Праги, вокруг которой формировалась мощная группировка генерала Шредера и у стен которой англо-американцы желали бы оказаться значительно раньше русских и созданных ими прокоммунистических чешских подразделений генерала Свободы.

— Так вот, возвращаясь в «Регенвурмлагерю», — нарушил молчание Штубер. — Не проще ли оставить его в более или менее нетронутом виде, с тем, чтобы последующие поколения всех народов восхищались этим колоссальным подземным сооружением, как восхищаются таинственными египетскими пирамидами или мощными стенами древних крепостей? Не в таких ли сооружениях заключаются свидетельства истинного величия Третьего рейха? Причем не только военного, но и научного, инженерно-технического, философского...

Теперь Гиммлер уже не только явил Штуберу свой лик, но и приблизился к нему. Достав из стола бутылку коньку и бокалы, он налил этого блаженственного напитка себе и Штуберу и, вместо тоста, произнес:

— Я вот о чем все чаще задумываюсь, барон: может, наша с фюрером ошибка в том и заключалась, что мы всегда поощряли беспрекословных исполнителей, редко замечая генералов и офицеров, способных принимать собственные решения?

— Главное, поверить, что у нас все еще остались генералы и офицеры, способные самостоятельно принимать важные решения, — с вежливым аристократическим поклоном заметил барон.

Но и этот визит — из прошлого, подробности которого фон Штубер возрождал благодаря воспоминаниям.

9

...Настигнув паникера у очередного, отмеченного флажком, фугаса, командир учебной зомби-роты схватил его за ворот бушлата, в прыжке подсек и, завалив на спину, изо всей силы врубился носком сапога в бедра. Затем приподнял, выбил из руки незаряженный русский пистолет «ТТ», и, схватив теперь уже за загривок, швырнул головой к стволу дерева, к которому потом буквально припечатал мощным пинком.

— Всем — на землю, шкуродеры иллирийские! — оглашал окрестности своим бизоньим рыком Арсен Ведович — известный в Регенвурмлагере под кличкой Свирепый Серб, — хотя все остальные зомби, пусть и прекратили свое движение, однако продолжали лежать в месиве из раскисшего грунта и подтаявшего снега. — Передушу и в землю зарою!