Воскресшая из сна - [19]

Мне уже семнадцать. Что я буду делать в этой жизни? Я даже школу не закончила. Год отучилась в колледже, но становиться архитектором я передумала. Мне интереснее психология. Вот бы знать, что думают люди! Скольких бы проблем мы избежали, знай мы, что думают наши близкие, друзья и знакомые. А мы, глупые, доверчивые люди, верим словам. Учиться на психолога дорого. Так что мечты, наверное, останутся мечтами, если, конечно, не произойдет чудо и семейство, уничтожившее мою семью не провалится в ад, где ему и место.

Здесь тихо и спокойно, а вокруг полно таких же заблудившихся в лабиринтах жизни бедолаг, как и я. Постепенно ко мне стала возвращаться ясность мыслей, а вместе с ними и чувство осознания масштабов произошедшего с моей семьей несчастья. Но, бывает, мысли все равно путаются и я повторяюсь. В голове все еще бардак.

Чтобы ничего не забыть, я стала записывать все, что думаю и вспоминаю в отдельную тетрадь. Это и есть мой дневник. Я очень изменилась и внешне и внутренне. Меня как будто изнутри выжгло огнем, оставив бесчувственную человеческую оболочку. Неужели это я?! Раньше я видела в зеркале полудетские щечки с ямочками и пухлые губки, а сейчас на меня смотрит взрослая девушка с бледными впалыми щеками и побелевшими плотно сжатыми губами. Даже веснушки на носу куда-то делись. А глаза навсегда изменили свое выражение и хмуро, с опаской смотрят на враждебный, несправедливый мир, отнявший у меня все самое ценное и дорогое.

Жесточайшая ломка сменилась депрессией и апатией. Выздоровление оказалось очень мучительным и болезненным, несмотря на весь комплекс препаратов и капельниц, которые вообще-то должны были облегчить мое состояние. Через три месяца пребывания в клинике я более или менее почувствовала себя человеком, но прежняя веселая жизнерадостная Маха с лучистыми глазами навсегда умерла.

Мыслями я все время возвращаюсь домой, но что я называю домом? Теперь это уже не мой дом! Хочется отомстить! Как же хочется!!! Как Монте-Кристо мстил своим обидчикам! Ему было хорошо. Он нашел клад. А у меня ничего нет! И никого. Я одна во всем свете. Нет. Есть Кеша, но я даже не знаю, где он. Когда я выйду отсюда, я обязательно его найду! Кеша, ты держись!

Вчера приходила Настя. Я ее ненавижу больше всех! Никогда никого не ненавидела, а ее ненавижу, но она единственный источник новостей о моей семье и я, скрипя зубами, с ней общаюсь. Как у нее хватило наглости заявить мне, что ее мамаша на самом деле жива-здорова. Это они, типа, специально придумали, чтобы перебраться поближе к Москве! И еще спрашивает: «Ты не сердишься на меня?»

Я научилась притворяться. Общаясь с Настей, я веду себя, как конченый псих. То плачу, то смеюсь невпопад, а как-то раз она мне так надоела, что я вроде как упала в обморок и закатила глаза. Надо было еще и пену изо рта пустить для большей убедительности. Настю, естественно, тогда выпроводили, а меня поместили в палату интенсивной терапии. Настя приходит, как по часам, раз в месяц и почему-то всегда пятого числа, независимо от того, какой это день недели. Так вот, Настя рассказала, что папа Витя в тюрьме сильно заболел. Она не знает или не хочет говорить, что с ним, но он лечится в тюремной больнице. Она по-прежнему неразлучна со своим Гошей. Похоже, у них там, типа, большая любовь. А я так и не узнала, что такое любовь. Меня лапали и трахали разные мужики. К счастью, я этого почти не помню. Но я так и не узнала, что значит любить кого-то, хотеть его. Все так грустно и глупо… Жизнь вообще глупость…

Настя еще сказала, что ее мама и Степан поженились. Причем, произошло это давно, но она настолько добренькая, что не хотела меня нервировать такими незначительными событиями. Как они все ловко придумали! Нашли дураков, называется. Настя, гадюка! Выдала себя за круглую сироту и прилипла к нашей семье, чтобы уничтожить нас всех. И ведь как быстро все у них получилось! Наш дом им понадобился. Все это они сделали, чтобы выжить нас и занять наше место. А кто их выживет со света?!

Я бы с удовольствием, но как? Я слышала, врачи переговаривались между собой, что меня в ближайшие месяцы собираются выписать. Папа Витя, насколько я знаю, оплатил год моего пребывания в санатории. Степан не захочет зря тратить деньги. Я с детства помню, какой он был жмот и вечно ныл, что у него нет денег. У меня теперь два пути. Либо я выздоравливаю и выхожу на волю, либо меня переводят в муниципальную дурку, а там я не выживу. Впрочем, есть еще один выход. Может, это и есть наилучшее решение? Еще не решила. А лучше бы решилась…

Пока, дневник.

Маха закрыла тетрадь. Последний месяц пребывания в клинике Маха запомнила веселыми прогулками по весеннему парку санатория и общением с Дашей, по-прежнему чудовищно костлявой, но доброй и улыбчивой. Маха чувствовала скорую разлуку с подругой. Ей было очень грустно от этой мысли. Предчувствие не обмануло Маху. Степан с подачи сладострастно льющей яд в его уши Лены не стал оплачивать дальнейшее пребывание Махи в санатории.

Привет, дневник!

Меня завтра выписывают. Я, наверное, единственная здесь, кто не хочет возвратиться домой. Да и что такое дом? Был дом. А сейчас там хозяйничают две мегеры с подкаблучником Степаном. Мне в нем не осталось места, как и Кеше. Я не хочу уходить отсюда. Мне нравится в этой психушке. Приветливый персонал, много новых знакомых, большая часть которых такие же горемыки-наркоманы, как и я. Кажется, я уже писала об этом…