Воскреснуть и любить - [45]

Да, на каждой улице города еще жили неканонизированные святые, ангелы без нимбов, пророки и жрецы, которых никогда не приглашали служить в храме… Энтони посмотрел через разделявшее их пространство на щуплого, сутулого помощника и устыдился собственного высокомерия.

— Идут, — сказал Эдвин. — Первыми будут.

Падре выглянул наружу. День был унылый и пасмурный. Из тяжелых, низко нависших туч моросил дождь со снегом, и это делало ноябрьский морозец еще более пронизывающим. Хэкворт был уверен, что в такую промозглую погоду мало кто придет в церковь.

К худу или к добру, но он ошибся.

К двери подошли три молодых человека, одетых в синие военно-морские бушлаты. У одного на голове была косынка, завязанная по-пиратски. Еще один надел повязку на шею.

Священник преградил им путь.

— Добро пожаловать, — сказал он.

— Если так, — ответил предводитель кучки головорезов из «Стаи», — то чего же вы стоите на дороге?

— Чтобы забрать у вас оружие. Это обитель Господа. Здесь не место насилию. Из уважения к памяти Глории Макуэн.

— По-вашему, мы должны остаться беззащитными, как агнцы перед закланием?

— Я прошу вас оказать уважение женщине, которая всю жизнь заботилась о вас. Каждого, кто пройдет в эту дверь, я попрошу сделать то же самое, о чем прошу вас. Тот, кто не захочет подчиниться, не войдет сюда.

— Чего? Это вы с ним собираетесь удержать их? А духу хватит?

— Если потребуется, хватит. — Энтони протянул руку, ожидая от парня понимания. — От вас сейчас зависит все, — негромко сказал он. — Вы пришли первыми. Если другие увидят, что у вас хватило смелости оставить оружие у входа, они сделают то же.

Выражение лица главаря стало дерзким. Это был красивый юноша с карими глазами, опушенными густыми ресницами. Под веками было нарисовано по слезе в знак скорби по двум погибшим прихвостням. Если бы его как следует подстричь и смыть с лица краску, парень мог бы сойти за члена Общества защиты престарелых и детей.

— Да если я захочу, вы меня не остановите, — с ухмылкой ответил он.

— Можно было бы проверить. Но даже пытаться не буду. Я просто хочу, чтобы все вы сделали то, что следует делать в таких обстоятельствах.

Энтони ждал, не опуская протянутой руки. И когда он уже решил, что проиграл свою первую схватку, молодой человек пожал плечами, полез за пазуху и вынул оттуда пистолет. Остальные последовали его примеру и избавились от ножей. Священник кивнул.

— Спасибо, — сказал он. — Вам все вернут на обратном пути.

— Да ну? — фыркнул молодой человек. — Думали бы, что говорите.

Энтони мрачно кивнул.

— Я всегда так и делаю.

Следующие полчаса пролетели быстро. Было еще несколько столкновений, грозивших кончиться катастрофой. Церковь заполняли «Стайные» и постепенно прибывавшие благонравные граждане Кейвтауна. Пришли люди из других предместий, неуютно чувствовавшие себя рядом как с простовато одетыми местными, так и с подъезжавшими почетными гостями. Во время одного из кратких перерывов кто-то положил Энтони руку на плечо. Не нужно было оглядываться, чтобы понять, кто это.

— Уже пятый час, — сказала Кэрол.

Он не обернулся, боясь обнаружить свою слабость.

— Придет еще кое-кто.

— Откуда вы знаете?

Он не знал, а просто сходил к Джеймсу и к братьям Тимоти и попросил их прийти. Темные глаза вожака встретили падре подозрительно. Юноша не произнес ни слова в ответ на приглашение. Ничто не позволяло Энтони надеяться. Но он все еще ждал.

— По-моему, нехорошо заставлять присутствующих сидеть и молча смотреть на гроб, — заметила Кэрол. Она опустила руку. Похоже, ее прикосновение только добавляло ему упрямства. Отговаривать Энтони было бесполезно. За время, прошедшее с того дня, когда он рассказал, что собирается провести заупокойную службу, что бы она ни сделала, что бы ни сказала, не производило на него ни малейшего впечатления.

— Подождем еще пять минут, — сказал он, не оборачиваясь. — Потом начнем.

Она сочла за благо не спорить.

— Можно передать Гидеону, чтобы начинал?

Энтони пришлось посмотреть ей в глаза. Кэрол была во всем черном. Траур только добавлял ей загадочности и привлекательности.

— Сядьте рядом с Огастой и Робертом. Хватит и того, что вы все-таки пришли, — вполголоса промолвил он. — Не выставляйте себя на всеобщее обозрение.

Кэрол всмотрелась в лицо Энтони. В нем не было упрека, только смутное беспокойство.

— Со мной все в порядке, — заверила она. — Не волнуйтесь, все будет хорошо.

— Пожалуйста, идите и сядьте.

Она смерила охранников взглядом, и в эту минуту на пороге показались молодые люди в темных пальто с разрезом и в охотничьих каскетках. Возглавлял шеренгу Джеймс.

— Иисусе, — тихо выдохнула Кэрол. Это было самой длинной молитвой из всех, которые она когда-либо произносила.

Священник обернулся и шагнул вперед, прикрывая собой вход.

— Рад, что вы пришли, — произнес он.

— Думаете, мы здесь потому, что вы попросили? — спросил вожак. — Мы здесь из-за Глории. Вот и все.

— Она была бы довольна.

Джеймс сделал шаг вперед, но Энтони преградил ему путь.

— Никаких пистолетов, — сказал он. — Никакого оружия. Это обитель Господа.

— Считаете себя Божьим гласом?

— Нет. Я никогда не утверждал этого.