Воскрешение на Патриарших - [15]
Мы бухнулись за столик. Подошел официант. В сияющей от жира бабочке.
– Славик, привет. Нам три салатика «Столичных». Ну ты знаешь. И три стакана, соответственно. Ну ты понимаешь.
– Деньги-то хоть есть? А то в прошлый раз…
– Это было в прошлый раз. Случайно. – Виталик гордо показал две смятые пятерки.
– Ладно, – лениво кивнул халдей.
Вскоре мы уже жрали портвейн как культурные люди.
«Как же мне жить? – топорщился пьяный мозг. – Надо найти денег. Пить-то надо. Иначе такое ку-ку словлю от перемещений и трансформаций. А где их взять? Нет, приятели у меня должны быть в этом времени. Бред. Им же по 15–17 лет! И как это будет выглядеть?! Очень любопытно. Я ваш друг из будущего, с которым вы подружитесь года через два, поэтому дайте чирик! Зашибись! А родители? Где они?! Получается, что нет никаких родителей и меня тоже нет! В моем доме сидит этот „Микроскоп, улыбка, негр, декалитр, еврей“. Заслуженный деятель культуры. А должен быть я! Ну или хотя бы отец и мать! Что происходит?! Ладно. Разберусь».
В «Маринке» уже включили музыку. Вокруг мигали разноцветные огоньки. «Ах, миднайт дэнса, ага-ага, ай фил ромэнса, ага-ага». Лучи прожектора шарили по залу. Вдали скакали девки и люди.
Я же продолжал топорщить мозг.
«Как я тут, в прошлом, без денег? И вообще. Надо что-то продать. Например, джинсовку! Не портки же! Помню, году в 80-м или что-то около того, знакомый фарцовщик Сперанский предлагал мне куртку Lee за 70 или 80 рублей. Ношеную, конечно. Новая стоила в два раза дороже. Интересно, почему я это запомнил? Наверное, очень мечталось о такой куртке, но таких денег, конечно, не было».
Я отупевшим взором обвел зал. Кому можно предложить? Справа от нас малолетки лет по семнадцать втихаря глотали сушняк из-под стола. Они бы взяли, но 80 рублей у них отродясь не было. Это же месячная зарплата некоторых. А вот чуть дальше сидели люди поинтересней. Двое ребят лет 27–30, загорелые, крепкие, коротко постриженные. И две девушки.
Один из них, с немного вьющимися темными волосами, был уже крепко поддат. Он брал общепитовскую тарелку со стола и с улыбкой нильского крокодила ломал ее руками пополам. Хрясь, и два фаянсовых полулуния в руках. Хрясь, и еще две половинки. Причем выражение лица этого гражданина не менялось. Та же блуждающая улыбка земноводного. Девочки – по шмоткам или стюардессы, или продавщицы из валютной «Березки» – млели от восторга и хихикали. И все это под мелькание прожекторов. Официанты стояли поодаль и тоже млели, но от ужаса и почтения. Один стоял непосредственно перед компанией и держал стопку свежих тарелок.
– Не лезь, – открыл глаза закемаривший Виталик. – Это комитетчики. Часто здесь карусель устраивают. Курсанты из Высшей школы КГБ. Халдеи, и те ссут.
Темноволосый продолжал рвать посуду. Сидящий рядом худощавый, но крепкий парень, рано начавший лысеть, с немного утиным носом, пытался лениво остановить приятеля.
– Коль, Коль, перестань, ну хватит…
На мгновение у рвача мелькнул отблеск сознания.
Он нагнулся, взял за ножки стул, на котором сидел его приятель, и повернул его так, что тот очутился к нему спиной.
– Вова! Не лезь. Я тренирую мозг. На со-сре-до-вточенность! – промямлил амбал. И опять пошел ломать тарелки.
Вова махнул рукой. Поймав мой взгляд, он пристально посмотрел и через секунду развел руками, будто извиняясь. Мол, ну что делать?
Я понимающе кивнул. Визуальный контакт был установлен. Действительно, что мне комитет. При мне и Союза-то нет никакого. А тут бояться кого? И потом, не исключено, что все же это сон.
– Уважаемый… – я махнул рукой Вове. – Есть беседа, достойная двух донов.
Вова внимательно посмотрел на меня, кивнул и показал на свободный стул рядом. Я снял с себя куртку, набросил на руку и сел рядом. Крушильщик фаянса меня даже не заметил. У него были дела поважней.
– Куртка. Levis. Ношу два месяца.
Вова взял в руки, пощупал мой товар.
– Штатовская или бразильская?
– Штатовская. На бразильской флажок оранжевый.
– Сколько?
– Много.
– А конкретнее?
– 100.
– 70.
– Не… 85 край. Меньше не могу.
– 80.
– Давай.
Володя полез в карман, достал бумажник.
– Коль, харэ тут шапито устраивать. Деньги есть?
Одолжи тридцатник.
Колино лицо пошло на вторую попытку осмысления окружающего мира.
– А че надо?
– Да вот… Куртку.
– Да ты что? Покажи ему ксиву, так отдаст!
– Ко-ля! Не хами! Котлеты отдельно, а мухи отдельно. Дай тридцатник!
– Нет.
– Есть.
– Нет.
– Коля!
– Ну на, – амбал полез в пиджак и достал из внутреннего кармана три красных червонца. – Дурак ты, Вова.
– Держи, – Володя добавил свои десятки и пятерки. – Пересчитай.
– Верю, – махнул рукой я.
Потом мы пили с Вовой водку. Потом потерялась Ленка. Потом нашлась. Потом вроде исчез Вова. Потом, может, и нашелся. Потом я пытался ломать пополам тарелки. Выходило плохо и только если об пол. За это, наверное, нас и выкинули. Потом не знаю. Потом была вспышка сознания, что я опять стою в будке и куда-то звоню. И протяжный вой Мундельсона, изведенного пятьсот первым телефонным звонком. Я засыпал, шевеля губами:
– Микроскоп, улыбка, негр, декалитр, еврей…
Пятая глава
Игорь сидел на остановке на Пушкинской площади и ждал троллейбуса. Утреннего солнца еще не было видно, оно находилось далеко справа, за бульварными деревьями со стороны храма Христа Спасителя и Москвы-реки. Но дрожь, охватившая глаза от ясности и прозрачности света, говорила о том, что день будет хороший.
Свою новую повесть известный писатель Владимир Казаков называет лирическим фарсом нового века. Это смешная и трагичная история любви. Неудачная попытка взрослого человека сыграть по юношеским правилам, прыгнуть в последний вагон «нормальной» жизни оборачивается для него разочарованием. Но герой не унывает, продолжая жить своей жизнью, смеясь над миром и собой. Вся история разворачивается на фоне судьбы юной проститутки, влюбленной в героя, которую он решил шутки ради перевоспитать. Вечная история Пигмалиона с поправкой на беспомощность, неподготовленность героя к современной жестокой реальности.
Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
В новом романе бесстрашный талант Кирилла Рябова опускается к новым глубинам человеческого отчаяния. Главный герой книги получит от жизни все удары, которые только можно получить: у него умирает жена, с этого его несчастья только начинаются… Впрочем, все это для того, чтобы, пройдя подводными норами мрачной иронии, вынырнуть к свету и надежде.
Воспоминания В. Л. Топорова (1946–2013) — знаменитого переводчика и публициста — посвящены в основном литературной жизни позднего СССР. В объектив мемуариста попадают десятки фигур современников от Бродского до Собчака — но главная ценность этой книги в другом. Она представляет собой панорамный портрет эпохи, написанный человеком выдающегося ума, уникальной эрудиции и беспримерного остроумия. Именно это делает «Двойное дно» одной из лучших мемуарных книг конца XX века.
Настоящее издание возвращает читателю пропущенный шедевр русской прозы XX века. Написанный в 1970–1980-е, изданный в начале 1990-х, роман «Мальчик» остался почти незамеченным в потоке возвращенной литературы тех лет. Через без малого тридцать лет он сам становится возвращенной литературой, чтобы занять принадлежащее ему по праву место среди лучших романов, написанных по-русски в прошлом столетии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Загадочные события, разворачивающиеся в закрытом городе Покров-17 Калужской области в октябре 1993 года, каким-то образом связаны с боями, проходившими здесь в декабре 1941-го. И лично с главным героем романа, столичным писателем и журналистом, которого редакция отправляет в Покров-17 с ответственным заданием. Новый захватывающий триллер от автора «Калиновой ямы» и «Четверо», финалиста премии «Национальный бестселлер», неподражаемого Александра Пелевина.