Воскрешение Латунина - [12]

Николай Иванович, пользуясь редким свободным вечером, решил почитать свой любимый журнал «Уголек», благо он был дома один: супруга уехала по приглашению в Европу, а взрослые сыновья давно жили отдельно. Но, увы, Премьеру не читалось. Отложив журнал, он собрался было лечь пораньше спать, но тут в дверь квартиры позвонили. Премьер, опасаясь чего-либо чрезвычайного, поспешил открыть дверь, однако быстро успокоился. Его потревожил сосед – академик Сергей Анатольевич Красиков.

Красиков был генетиком. В свое время он изрядно пострадал за принадлежность к этой лженауке и даже провел не по своей воле несколько лет на северо-востоке страны. После смерти Латунина он вернулся, впоследствии стал директором крупного института и получил квартиру в правительственном доме, где его соседом по лестничной площадке оказался Николай Иванович, занимавший тогда крупный хозяйственный пост. Став Премьером, Ермолаев решил не менять квартиры и по-прежнему сохранял с Красиковым приятельские отношения. Время от времени они вместе пили чай с вареньем, которое готовила супруга академика. И на этот раз Сергей Анатольевич пригласил Ермолаева испить чайку с вареньем из райских яблок.

– Что вы, батенька, невеселы? – поинтересовался академик после второй чашки. Ермолаев в ответ лишь махнул рукой.

– Опять с дефицитом год заканчиваем? – посочувствовал Красиков. – Ох, батенька, что это вас на административную работу потянуло? С вашими-то способностями…

Ермолаев вновь махнул рукой. Дикая история с воскресшим Латуниным не выходила из головы.

– Сергей Анатольевич, – не выдержал он. – Как вы считаете, из мертвой клетки можно восстановить живой организм?

– В каком смысле? – осторожно уточнил академик, от удивления чуть не расплескав чай.

– Ну, берется, скажем, фрагмент кости, из остатков ткани выделяется более-менее целая клетка, из нее – молекулы белка, а по ним восстанавливается целый организм…

– Как же, как же! – почему-то заулыбался Красиков. – Где-то мы это уже читали.

Он бодро вскочил, вышел в соседнюю комнату, вскоре вернувшись с толстым томом. Полистав его с минуту, академик произнес «ага!» и с чувством прочел вслух:

– «Между живым и неживым не существует принципиальной разницы. Известно, что ветка дерева, хранившаяся много лет в гербарии, попав в подходящие условия, может вновь ожить. То же можно вполне допустить относительно более сложных организмов. Живое и неживое едино, переходы из одного состояния в другое постоянны и естественны. Смешны те горе-биологи, которые решаются отрицать это…»

– Каково? – поинтересовался он. – Точно как вы сказали. Стало быть, помещаем в подходящие условия, и все оживает.

– Что за книга? – удивился Премьер.

– Не узнаете стиль? Тогда извольте еще цитату: «Живое содержится в каждой частице организма. Дикий абсурд предполагать, что свойства живого организма заключены лишь в так называемых хромосомах…» Не узнали?

– Косенко? – сообразил Премьер, вспомнив годы молодости.

– Он, он, – закивал, по-прежнему усмехаясь академик. – Незабвенный Трофим Денисович. Заяц не ест зайца, клен растет из дуба, кукушка рождается от перепелки, а живое переходит в неживое и наоборот. Э, батенька, то ли мне еще приходилось выслушивать! Сначала от Трофима Денисовича и его опричников, а потом и от следователя… Великая была у нас биология!

– Итак, такое оживление невозможно, – кивнул Николай Иванович. – Но все-таки, сейчас, при современной технике, оборудовании… Технический прогресс…

– Послушайте, Николай Иванович, это вам случайно не Илларион Рипкин поведал? – вдруг осенило академика. – Помнится, как раз перед тем, как меня забрать изволили, слушал я его доклад. Как раз о подобном: достаточно взять, де, фрагмент ткани, можно и неживой, какая разница! Можно и высшего позвоночного – природа, понятное дело едина, что муха, что слон – и восстановить целый организм. Рипкин, кажется, и статьи об этом печатал, но тогда я уже был в иных местах. Вот так-с, идея живой водицы. Не ново, право, но забавно.

– Значит, невозможно? – настаивал свое Ермолаев. – А если результат, так сказать, налицо?

– У! – хмыкнул академик. – С результатами у косенковцев всегда было просто. И дуб из ели рос, и кролики размером с быка рождались. Кажется, тогда Рипкин про кролика и рассказывал. Оживил одного, взял кость из жаркого – и оживил. Ничего кролик, видел его, симпатичный. Им бы всем, косенковцам этим, в цирке работать, а они, вот беда, в биологию подались. Значит, Илларион вам все это поведал?

– Угадали, – кивнул Премьер, – Рипкин поведал. Мол, взял специальный раствор, погрузил остатки клетчатки…

– Вот-вот, – подхватил Красиков, – побрызгали молодца живой водицей… В свое время, когда я был очень молодой и очень глупый, то копнул один такой фокус. Скандал, конфуз… Думал, восстановлю истину… Через месяц я уже был не доцентом Красиковым, а З/К номер Б-2541. Да-с…

– Ну, спасибо за консультацию, – молвил товарищ Ермолаев, вставая. – Только вот что, Сергей Анатольевич, вы по поводу нашего разговора… В общем, обо всех этих, гм-м, теориях пока не надо распространяться..

– Ни за что! – отрубил Красиков. – Такую галиматью пересказывать стыдно, батенька. А вы уж там скажите своим коллегам… со средним техническим образованием, что Илларион Рипкин как был жуликом, так и остался, ежели мелет такое на старости лет!