Восковые фигуры - [14]
— Ну валяйте, что вы там придумали! — Вытянулся поудобнее, раскинул ноги циркулем.
— Кушайте на здоровье! — Капитан налил и гостеприимно протянул одну кружку, потом вторую — в счет экспертизы. Пиво было теплое, отдавало карболкой. Наверно, от сильной жары хмель ударил в голову, глаза стали расползаться, как бильярдные шары на излете. Трошкин подсел поближе, дружески тискал, привлекал к себе, как близкую женщину.
— Миша, а что если нам с вами… согрешить… вдвоем… Но прежде хочу задать один вопрос интимного свойства…
— Да хоть десять! — Пискунов, однако, насторожился.
— Вы в тюрьме не сидели? Не было такого?
— Миновало пока. Но, как говорится, от сумы да от тюрьмы…
— Ну вот, а я в детстве беспризорничал, по воровской части промышлял, срок имел. Ну потом выучился, в люди вышел, а проклятое прошлое нет-нет да и ущипнет за мягкое место…
— Это интересно. И как?
— Одолевает мыслишка паскудная: попробовать рискнуть. Есть один парадокс: те, что подолгу в тюрьмах сиживали, говорят, чем, мол, больше срок, тем быстрее пролетает. То есть потом такое впечатление. Вспомнить-то нечего, пустота одна. Допускаю, жалкое самоутешение. Да! Однако с другой стороны, объясняю себе так: однообразие жизнь укорачивает, разнообразие продлевает. Не реально, а опять-таки по ощущению. Выходит, настоящая продолжительность жизни не в том, сколько человек прожил, проскрипел, а в том, как прожил. Вот такая моя философия. Жить надо поэтому широко, с размахом, чтобы искры из-под копыт… Чтобы не было потом, как говориться, мучительно больно… К тому и веду: что если нам с вами согрешить, а?
Трошкин жарко дышал в щеку, припекало ухо. Пискунов осведомился осторожно:
— Согрешить — в каком смысле?
— Да в самом прямом. На пару! Маленькое харакири министерству финансов. Вскроем брюшную полость и достанем золотую рыбку. Не поняли опять? Против закона согрешим. Ограбим городское отделение Госбанка или ювелирный магазин, тысяч на двести, на триста. Кое-что я присмотрел. Можем мы себе это позволить раз в жизни? Все будет организовано на высшем уровне: подкоп, охрана и прочее. Кого надо уберем…
— На мокрое дело я не пойду!
— Оскорбляете, Миша. Уберем, значит заменим на дежурстве, своих людей поставим…
Пискунов перестал косить глазами: был приятно удивлен. Даже у заурядного человека бывают порой проблески гениальности. Спросил деловито:
— Если заметут, то сколько? Какой срок намотают?
— Попадаться совсем даже не обязательно, — рассудительно ответил Трошкин, — хотя полной гарантии, конечно, нет. — Нацедил еще пива, и они оба выпили, чокнувшись. — Думаю, по трояку от силы. Ребята все свои, дадим заработать. Вы скажете, что вы писатель. В крайнем случае три года — не срок, пересидим на параше!
— Чего это я должен сидеть на параше?
— А вы хотели как — раздельный санузел, с ванной, с туалетом, с одеколончиком? Нет, мой милый, тюрьма есть тюрьма, и она свято хранит свои традиции еще со времен Ивана Грозного. — Трошкин блестел озорным оком, хитровато щурился. — Миша, мысль-то мою угадываете, для чего задумано? Если гора не идет к Магомету… Ну дошло, нет?
— Хо! — сказал Пискунов. — Хо-хо! Гениально! — Пискунов захохотал. Наконец-то понял. Хлопнул Трошкина по спине и повалился на него, не удержав равновесия, оба грохнулись на пол. — Сами едем, сами давим, сами помощь подаем? Ну Трошкин ну, дает! Для романа?
— Ну! Пиши прямо с натуры. Приятное с полезным.
Да, что там ни говори, Трошкин доказал свою способность мыслить нестандартно, с выдумкой, и это было ценно уже само по себе. Сидели на полу, обнявшись, как братья, погруженные в приятную задумчивость, — уж очень радужные открывались перспективы.
— А убийство! — вдруг спохватился Пискунов. — Мы же никого не убиваем. А детектив именно с того и начинается — находят труп, и пошло-поеха-ло. Труп — это вроде как первый бокал за праздничным столом, а дальше тамада, то бишь следователь, руководит всем застольным процессом.
Трошкин одобрительно рассмеялся: сравнение ему понравилось.
— Миша, да с вашей-то фантазией! Сами придумаете!
— Деньги пополам разделим?
Трошкин подмигнул и запел, а голос у него был приятный, с хрипотцой, слова же песни внушали доверие: «Граждане, послушайте меня! Гоп со смыком это буду я. Падла буду, не забуду, покалечу я Иуду!»
Вот после этой их встречи Трошкин и назначил свидание в шахматном клубе, обещая познакомить с нужным человеком. А сам не явился, подвел.
Оба новоявленных детектива двинулись вдоль зала, чтобы получше присмотреться к другим посетителям. Иногда Пискунов отвлекался и останавливался около столика, если игра казалась ему интересной. Официально шахматистом-профессио-налом не стал, но местного чемпиона Зяму Соловейчика обыгрывал как миленького, сидя спиной к доске, да еще при этом просматривал прошлогодние журналы, которые здесь всегда были к услугам посетителей.
Алексей же Гаврилович в шахматах, как выяснилось, был профан полный. Зато знакомых у него здесь полным-полно. С почтением со всеми раскланивался, дрыгал ножкой и крутился на каблуке, чтобы дать себя рассмотреть всесторонне. Или прохаживался туда-сюда, виляя задом, как падшая женщина, чем вызывал нездоровое любопытство. Похоже, извилины его не обременяют. А возможно, просто настроение хорошее, вот и дурачится. Непосредственная натура.
Смерть разгладила черты девушки, лицо Шерри стало прекрасным, словно полированный слоновый бивень, обрамленный волосами темно-каштанового цвета. Шеф медленно и осторожно опустился рядом с Шерри и очень тихо, словно ребенок, разговаривающий со сказочной феей, принялся говорить девушке все, что думает о ней. Его окружение по разному отнеслось к случившемуся. Не все спокойно в доме, где есть покойник.
Проза Чайны Мьевиля поражает читателя интеллектульностью и богатым воображением. Фантастическое в его рассказах не избегает реальности, а, наоборот, вскрывает ее самыми провокационными способами.Этим отличаются и двадцать восемь историй из нового сборника писателя. Неоднозначные, то сатирические, то невероятно трогательные, оригинальные по форме и языку, все они показывают людей, столкнувшихся с необъяснимой странностью мира – или же не менее необъяснимой странностью в себе самих.
Середина нашего века. Россия давно уже раскололась на три части – Московскую Федерацию, Уральский Союз и Республику Сибирь. В Московской Федерации торжествует либеральная идеология, ей сопутствуют гонения на Православие. Гонения не такие, как в прошлом веке – без расстрелов и тюрем. Просто социальный остракизм, запреты на профессию, ювенальный прессинг на верующих родителей… На этом фоне разворачивается церковно-политическая интрига спецслужб, в центре которой оказывается обычный прихожанин Александр. Удастся ли ему не сломаться?Текст представлен в авторской редакции.
Как вы думаете, как должен выглядеть предмет, через который неизвестная и могущественная цивилизация наблюдает за нами? А что если, торопливо взглянув в зеркало, или некоторое время, прихорашиваясь перед ним, не только мы смотрим на себя, но оттуда за нами наблюдают? Обычному человеку, да просто одному из нас, достался антикварный предмет, который резко поменял его судьбу…. Да что я вам всё это рассказываю? Прочитайте, а вдруг и вам так повезёт?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Ямщик, писатель, работающий в жанре «литературы ужасов», однажды произносит: «Свет мой, зеркальце! Скажи…» — и зеркало отвечает ему. С этой минуты жизнь Ямщика делает крутой поворот. Отражение ведет себя самым неприятным образом, превращая жизнь оригинала в кошмар. Близкие Ямщика под угрозой, кое-кто успел серьезно пострадать, и надо срочно найти способ укротить пакостного двойника. Удастся ли Ямщику справиться с отражением, имеющим виды на своего хозяина — или сопротивление лишь ухудшит и без того скверное положение?В новом романе Г.
Один из самых сильных романов Джеймса Болларда, заслужившего репутацию тонкого стилиста и психолога. Герой, запертый в собственном доме, обнаруживает множество своих фантомов, с небольшой задержкой совершающих все его действия.
Первая из четырех книг о ромбе Вардена — системе из четырех планет — абсолютной тюрьме во вселенной.В главное Командование Вооруженных Сил — самое сердце Конфедерации проник инопланетный робо-шпион. Аналитики Службы Безопасности не сомневаются, что чужаки вербуют агентов на четырех планетах Ромба Вардена. Расследование поручено лучшему агенту Конфедерации.Впереди четыре планеты, где могут скрываться инопланетяне — Лилит, Цербер, Харон и Медуза.
Небольшая группа историков и ученых, умеющих пользоваться машиной времени, наблюдает за прошлым нашей планеты.Человечество на грани гибели. После целого века войн, чумы, засухи, наводнений и голода население сократилось до одного миллиона. Ученые пытаются возродить Землю, воздействуя на ход событий в прошлом. Но имеют ли они на это право?
Майлз Форкосиган — сын высокопоставленного сановника при дворе императора планеты Барраяр — один из самых известных героев американской фантастики 80 — 90-х годов. Его приключениями зачитываются миллионы читателей во всем мире. Роман, получивший премию`Хьюго`, `Игра форов` — настоящий подарок любителям фантастики.