Восхождение Рэнсом-сити - [41]

Выйдя на поляну, Кнолл заслонил глаза ладонью. Казалось, что свет Аппарата его раздражает, и он испустил низкий рассерженный рев. Потом огляделся, моргая, и ему на глаза попался мистер Карвер.

Мистер Карвер сплюнул и поднял топор обеими руками. – Нет, – сказал Кнолл.

А потом он выстрелил. Пуля снесла полголовы моего друга, прежде чем он успел вымолвить хоть слово. Красные брызги оросили внутренности Аппарата. То, что осталось от мистера Карвера, упало на колени, а затем на бок. Топор выпал из мертвой руки.

Кнолл подошел к телу и навис над ним. Он пнул его носком сапога, словно хотел посмотреть, что будет. Затем поднял голову, широко ухмыльнулся, обнажив сломанные желтые зубы, и наставил пистолет на мисс Харпер.

В этот момент я понял, что нужно сделать… что должен сделать я. Возможно, именно это чувство мистер Альфред Бакстер в своей «Автобиографии» называет «поймать момент» или «уловить дух эпохи» – он испытал его, когда вбухал все свое состояние в производство стали, или когда решил, что нужно выкупить и уничтожить Первый банк Джаспера. Что-то похожее я чувствовал, когда я впервые осознал математическую логику Процесса и, проснувшись, бросился искать бумагу и карандаш. Я не склонен ни к насилию, ни к политике и никогда не желал принимать участия в Великой войне, но сейчас видел, что у меня не осталось выбора. Я знал, что мистер Карвер и мисс Харпер задумали тем вечером, и видел, что другого пути не было. Более того, я настолько преисполнился чувства самопожертвования, что тут же простил их за то, что они строили планы у меня за спиной.

Все заняло не больше секунды. Я выскочил из леса и бросился к Аппарату. Кнолл повернулся ко мне и выстрелил, но промахнулся. Поскольку агенты Стволов никогда не промахиваются, думаю, это вспышка света Аппарата на миг отвлекла монстра. Я поднял топор, лежавший рядом с бедным мистером Карвером, и всадил его в самую середину Аппарата, проломив стеклянный купол и оси магнитов и разрезав свернувшиеся под ними провода. Затем я прыгнул с камней в воду и плыл так быстро, как только мог. К счастью, я быстро учусь. Я обнаружил, что секрет был в том, чтобы сопротивляться изо всех сил и надеяться на лучшее. Я услышал высокий звон, с которым разбились все стеклянные лампы на деревьях. Я не увидел, но почувствовал, как вырвавшиеся на свободу потоки энергии разносятся по воздуху, скручиваются и раскручиваются, схлестываются и переплетаются между собой, пока Процесс, который и в лучшие времена был почти непредсказуем, окончательно вышел из-под контроля, разрастаясь и, наконец, полностью поменяв свою природу.

Кнолл рыкнул и затих. Что-то тяжелое стало сильно давить мне на спину, словно само небо, окаменев, накрыло меня. Тяжесть появилась так неожиданно, что я ушел под воду и наглотался воды. Холодное озеро внезапно потеплело.

От Кнолла и мистера Карвера не осталось ничего, даже пыли. Детали аппарата находили в ветвях деревьев на сотни ярдов вокруг и на улицах Уайт-Рока. Сами деревья, стоявшие у озера, исчезли. По периметру эпицентра с них содрало кору и листья до самой бело-зеленой сердцевины. Плакат с надписью «ГАРРИ РЭНСОМ ОСВЕЩАЕТ УАЙТ-РОК» уплыл на середину озера, где я потерял его из виду. Я спросил мисс Харпер, видела ли она, на что был похож Процесс в тот момент, и она ответила, что успела увидеть его краем глаза, прежде чем отвернулась, чтобы спрятаться за деревом, но не смогла это описать.

Глава десятая Конец первой части

Я говорил, что напишу о трех случаях, когда я сумел изменить ход истории. Можно сказать, что это был первый случай – я имею в виду то, как я спас жизнь Джону Кридмуру и женщине, которую я до сих пор не могу назвать иначе, как мисс Элизабет Харпер. Или, возможно, это то, что случилось дальше.

Мы вместе дошли до города. Элизабет поддерживала меня больше, чем я ее. Я плакал и смеялся одновременно и без конца повторял: «Ничего страшного». Она сказала, что сожалеет о том, что случилось с мистером Карвером, а я ответил: «Вы многого не знаете, мисс Харпер».

Волки, кстати, бежали в панике и смятении, как только умер Кнолл.

Начался снегопад, и пожары потухли. Не знаю, как поздно ночью это случилось.

Левая сторона лица мисс Харпер словно обгорела на солнце, а волосы с той стороны как будто обуглились. Казалось, что после того, как взорвался Аппарат, ее глаза сменили цвет с голубого на фиолетовый. Я ничего не сказал ей об этих переменах.

Улица была завалена обломками «Гранд-отеля». Большая красная вывеска со словом «ГРАНД» торчала из кучи кирпичей и деревянных обломков, под которыми упокоились наши лошади. Я попрощался с ними, когда мы шли мимо этого места в обход.

Мы нашли Джона Кридмура на полу в здании банка в луже собственной крови среди беспорядочно разбросанных бумаг, актов, дарственных и писем. Под его сапогом я увидел свое неотправленное письмо сестре Джесс. Мы отделили от пола распухшую руку старика, и мисс Харпер помогла ему подняться на ноги. Он дрожал и был весь в крови, даже не мог стоять без поддержки.

Элизабет и старик о чем-то пошептались, как обычно: я слышал лишь обрывки их разговора. Кридмур не ответил ни на один мой вопрос.