Восхождение Рэнсом-сити - [38]

За нами последовали два других постояльца – дельцы, задержавшиеся в городе из-за снежных заносов. Других дел у них все равно не было. Один помогал нам, а второй критиковал наши действия.

Вскоре на дороге показался мистер Карвер. Несмотря на холод, он был без пальто, в одной рубашке. Я ничего не сказал по этому поводу, как и насчет прошлой ночи. Я вообще промолчал, как и он, впрочем. Я был прав – ничего не изменилось. У нас еще остались незаконченные дела, и ничьи слова и секреты не имели значения. О них можно будет поговорить в другом городе или по дороге. Таково было мое мнение, о чем я сообщил Карверу, и он кивнул после секундного раздумья.

Мы по частям осторожно перенесли Аппарат на большой плоский камень на поляне у озера.

Когда рассвело, я увидел, что огонек на другом краю озера оказался всего-навсего чьим-то домом. Я долго махал в ту сторону, но не знаю, заметил ли это кто-нибудь. В городе нас точно заметили – откуда-то появилась стайка ребятишек, которые, рассевшись на камнях, наблюдали за нами. Один из них сбегал обратно в город и привел еще несколько детей, а с ними и взрослых. Мисс Элизабет Харпер тоже пришла к озеру. Хотя я и знал, что это не ее настоящее имя, я все равно назвал ее так, когда поздоровался, чтобы показать, что меня это не волнует. Женщина улыбнулась и спросила, что я делаю, и я ответил, что то же, что и обычно, и что, поразмыслив этой ночью, не вижу причин заниматься чем-то еще. Я сказал, что не собираюсь сидеть и ждать кого бы то ни было. Элизабет смерила Аппарат долгим взглядом, ответила, что полностью со мной согласна, начала нам помогать. Вместе со слушавшимися ее детьми она развесила лампы на деревьях у поляны и написала красным на белой простыне: «ГАРРИ РЭНСОМ ОСВЕЩАЕТ УАЙТ-РОК» – и повесила ее вместо плаката на двух палках у самой воды. Мистер Карвер собрал Аппарат и после проверки сообщил, показав два больших пальца и выругавшись, что в происшествии с волками ничего серьезно не пострадало.

Я неторопливо прошелся по камням и ступил на лед, словно на сцену. Мной овладел азарт торговли, и я был в таком ударе, что не помню почти ни слова из того, что сказал в тот день, кроме того, что пообещал всем незабываемое представление. Я посулил конец холодным и темным зимним ночам. Я обещал, что никто в городе не забудет приезд Гарри Рэнсома.

Джон Кридмур к озеру не пришел. Позже я узнал, что он все утро таскал порох из безлюдных зданий Лесозаготовительной компании Уайт-Рока и перепрятывал его в тайниках по всему городу. Я понятия не имел, что он этим занимается, а если бы знал, то, возможно, попытался бы ему помешать. Но будь у меня способность хоть что-то предвидеть, я вообще не появлялся бы в Уайт-Роке.

Представляю, как после этого Кридмур весь день ходил взад-вперед по главной улице в своем длинном плаще, чуть что хватаясь за оружие и то и дело сверяясь с заклинаниями, хотя даже сам он знал, что им грош цена. Еще я представляю, как огромный Кнолл день и ночь, склонив голову, несся по горам, по пояс в снегу, словно это пустяки, вслед за запахами, рычанием волков, голосами своих хозяев, слышными лишь ему. Не буду пытаться предположить, как эти голоса звучали.

У озера появился мэр Уайт-Рока с местными важными господами, среди которых был адвокат, прошлой ночью продавший мне фляжку с вином, мясник, представитель Лесозаготовительной компании Уайт-Рока и монахиня. Они спросили меня, что я делаю, и я залился соловьем. Они спросили, опасно ли это, и я заверил их, что нет. Они поинтересовались, что для дел год выдался дурной из-за раннего снега и слухов о войне, отпугивавших путешественников, а я ответил, что не возьму ни с кого денег, даже если мне их предложат, пусть относятся к представлению, как к божьей милости, как к явлению Града Серебряного. Мэру это сравнение пришлось очень по душе, хотя монахиня была не слишком довольна.

У озера собиралось все больше зрителей в меховых шубах и шапках. Члены семей собирались вместе, пытаясь согреться, и вскоре тут и там разгорелись костры. Люди передавали друг другу еду и питье. Я расхаживал из стороны в сторону, жал руки, улыбался и говорил об Аппарате, о свете, о Восточном Конлане, о том, что я видел в странствиях, и о войне. Точно не знаю, что именно я пообещал собравшимся. Знаю, что сказал им, что это мое последнее представление и что им следует собрать друзей, принести детей, если они не могут прийти сами, и вытащить из дома своих стариков, укутав их потеплее, потому что у них не будет другой возможности увидеть то, что они увидят сегодня. Мои слова пришлись присутствующим по душе, но думаю, по-настоящему поверили мне только дети.

Тем временем мистер Карвер курил, сидя в седле Аппарата, и беседовал со стоявшей рядом Элизабет Харпер. Карвер кивал, качал головой, пожимал плечами. Они словно что-то замышляли, или мне кажется так теперь. В любом случае, я не вмешивался.

Солнце зашло за горы, и ночь опустилась на озеро, поглотив нас.

Я повернулся и дал знак мистеру Карверу. Обычно для этого я поднимал руки, как джасперский дирижер на картинке в книге. В ту ночь у меня было другое настроение – я указал на Аппарат сложенной как пистолет рукой с двумя вытянутыми пальцами и изобразил выстрел. Мистер Карвер ухмыльнулся шире, чем мне казалось возможным, щелкнул выключателем и налег на педали. Когда начался Процесс, Аппарат заполнили блики света. Они окружили и мистера Карвера, причем так, что у него засверкали зубы, а длинные волосы заструились в воздухе. Мне пришло в голову, что я никогда прежде не наблюдал за ним во время работы – обычно я стоял к толпе лицом. Послышались аплодисменты, хотя и не такие громкие, как хотелось бы. Как всегда. Свет ширился и охватил мисс Харпер, на мгновение придав ее чертам ангельский вид. Затем она повернулась и скрылась в тени деревьев. Мистер Карвер оставил педали, но свет разгорался все ярче. Он наполнял эфир вибрациями и заполнил склянки на ветвях бесчисленными цветами, которые я не смог бы назвать, даже если бы знал их названия. Теперь нам хлопали сильнее. Затем вдалеке, из города, послышался приглушенный грохот, и головы всех присутствующих повернулись в ту сторону, даже моя.