Восхождение Рэнсом-сити - [123]

– Мы можем создать новый мир, – сказала женщина.

– Да, – согласился я.

– В Хэрроу-Кросс есть люди, поддерживающие Республику, сэр. Армия республиканцев будет здесь через неделю. Локомотивы слишком напуганы, чтобы сражаться. Напуганы! Мы вас вызволим, сэр, не волнуйтесь, вас и вашу бомбу, но и вы должны нам помочь.

– Адела… Вы ее видели? Вы говорили с ней?

Адъютантка кивнула и снова надела фуражку:

– Мы связались по нашим каналам, сэр. Сэр, Республике нужна ваша б… ваш Аппарат.

– Понимаю. Это их цена?

– Да, сэр. Если хотите.

– Тогда у меня, похоже, много работы, верно?

* * *

У меня нет времени на описание всего, что я сделал за последовавшую неделю, а если бы оно и было, вы бы ничего не поняли, а если бы поняли, то захотели бы это повторить. Скажу только, что не выходил из лаборатории несколько дней, не делая перерывов на сон.

Я прогнал инженеров. Одного пришлось стукнуть тростью, не буду отрицать, что это принесло мне большое удовольствие. Он написал жалобу. Мне было наплевать.

– Неудивительно, что ничего не работало, – сказал я. – Я сам виноват, что не сразу додумался. Это все вы, ваша узколобость и отсутствие воображения. Процесс – дело тонкое, он и магический, и научный одновременно, не будем себя дурачить, дамы и господа, и ваше злобное присутствие для него губительно. Как яд. Мы создаем новый мир, чтобы покончить со старым. Канцелярские крысы нам не нужны. Нам вообще никто не нужен, кроме меня. Катитесь отсюда все до единого.

Адъютантка следила за выполнением моих приказов. Инженеры жаловались начальству, но у того были более срочные дела, в частности связанные с техникой и оружием Глорианы и Свода – сил Республики, которые столкнулись с войсками сторонников Линии в болотах Стоу, в нескольких милях к югу от Хэрроу-Кросс. Сражение зашло в тупик, к чему линейные не привыкли.

Я работал днем и ночью, не выходя из лаборатории. Я почти не спал, ничего не ел и пил меньше, чем потел. Для этого я принимал целую кучу тех таблеток, что так любят линейные, с ними можно работать дни напролет без сна, но от них у вас скрипят зубы и трясутся руки и ноги. Благодаря им во время работы появляется четкая концентрация, но ты тупеешь так, что не замечаешь, когда к тебе обращаются, а когда пытаешься ответить, язык еле ворочается. Иногда таблетки вызывают приступы гнева или слезливости. Через какое-то время ты начинаешь видеть и слышать то, чего не может быть.

Я выставил за дверь инженеров и велел адьютантке отвлекать меня только самыми срочными новостями, но ничего не мог поделать с появлявшимися по вине Процесса фантомами.

Столкнувшись в подвале «Ормолу» с призраком по имени Джаспер, я думал о нем как о человеке, похожем на меня, которого вызвал из небытия Процесс, молчаливом и склонном к внезапным исчезновениям, но все же человеке. Позднее я видел этот феномен бессчетное число раз, и за это время ни один из призраков не заговорил со мной, не подал знака и даже не посмотрел мне в глаза. Я начал считать их чем-то вроде теней, отбрасываемых светом Процесса. Он работает, перемещая энергию из одного мира в другой, из одного времени в другое, и кое-что приносит с собой. Если они и были людьми, то людьми, жившими в другую эпоху или, возможно, в другом мире, может быть, даже еще не существовавшими. И если бы они заговорили, я все равно не смог бы их понять. Но они молчали.

Так что, возможно, дело было в таблетках, когда мне однажды ночью за работой при свете Аппарата показалось, что меня навестил мистер Карвер и что он со мной заговорил. Он стоял у меня за спиной.

– Вот как, – сказал мистер Карвер таким знакомым голосом.

Я положил гаечный ключ и обернулся, и сначала он не обратил на меня внимания, только стоял, глядя на свет Аппарата, и молчал так долго, что я начал сомневаться в том, что слышал его голос. Затем мистер Карвер улыбнулся и покачал головой, и я понял, что он действительно со мной говорил. В свете Аппарата его лицо казалось совершенно белым, а борода и длинные волосы – серыми. За спиной у него высились наши тени.

– Вот как, мистер Карвер. Не поспоришь.

– Знатно вы дров наломали, Рэнсом.

– Так и есть, мистер Карвер. Так и есть.

* * *

Мы говорили часами, возможно, даже на протяжении нескольких дней. В лаборатории не было окон, и мы были одни, так что не знаю, сколько прошло времени. Часы стояли – Процесс на них плохо действует. Адъютантка приносила мне еду и воду. Внизу через неравные промежутки времени слышался гул – это шевелился Локомотив. Если вы не знаете, какими были станции Линии, я не смогу объяснить, насколько странно было слышать, как что-то происходило через не абсолютно равные интервалы.

Я рассказал мистеру Карверу о том, что случилось после того, как мы ушли из Уайт-Рока, и сказал, что надеюсь, что он во мне не разочарован и не думает, что зря пожертвовал жизнью. Я рассказал ему все, что узнал о Процессе, об Аделе, о том, что мы сделаем, когда освободимся, и о Рэнсом-сити.

Мистер Карвер рассказал, каково быть мертвым. Он всегда был скуп на слова, и ему не сразу удалось это объяснить. Я спросил, встречал ли он мистера Бакстера, раз они оба умерли, а также, видел ли он Локомотив Хэрроу-Кросс, если он в самом деле покинул наш мир. Мистер Карвер ответил, что загробный мир устроен по-другому.