Восхождение - [74]
- Старый граф собирался устроить прием для знаменитостей, которые останавливаются в отеле Рестон, разумеется, прежде всего для своей пассии, - юный граф показал рукой на отель внизу, у самого берега моря, похожий на многоэтажный лайнер, этакий современный «Титаник» вблизи и даже издали весьма внушительный. – Леонард, вы великий мастер устраивать представления, судя по вашим рассказам в Риме. Что бы такое устроить здесь нам напоследок?
Леонард, естественно, загорелся идеей, да, именно напоследок.
- Прием у графа Орсини?
- К сожалению, это не очень звучит. Там ведь съезжаются в сезон мировые знаменитости бизнеса и шоу-бизнеса, предпочитающие уединенный отдых среди мировой элиты. Им достаточно сознания, что они самые-самые, сливки мира.
- Прием у Люцифера?
Юный граф вскочил на ноги и уставился на гостя:
- Вы знаете, что и как?!
- Идея мне ясна! – воскликнул Леонард. – Только требуется весьма кропотливая подготовка спецэффектов в духе Голливуда.
- Пригласим кого надо!
- И пустим слух, что идут подготовительные работы к съемкам фильма «Люцифер».
- Браво!
Через некоторое время созрела идея пригласить модели и актрис для участия в хоровых партиях и шествии.
Юный граф Орсини, обладая опытом из всей прежней почти в течение века жизни, оказался не только продюсером, но и первоклассным менеджером, при этом он не упускал случая встретиться с Джулией, ошеломив и заинтриговав ее своей юностью.
2
Остров в море. На склоне горы у пляжей высится отель Рестон, самый фешенебельный, для уединенного отдыха сверхбогачей и знаменитостей шоу-бизнеса. Слева высоко на плато руины античного храма, справа над ущельем замок в готическом стиле, Чертог Люцифера, по словам местных жителей, который появился, как по волшебству, возможно, павильон для киносъемок, как и руины античного храма.
Интерьер отеля Рестон с обитателями, следящими за некими событиями у замка Люцифера, как и публика с уединенных за скалами пляжей. На одной из террас отеля Джулия, получившая известность как одна из самых красивых актрис Голливуда. С нею рядом граф Орсини.
Повисшее на горизонте солнце ярко освещает замок Люцифера, сад, склоны гор с частью ущелья, включая и интерьеры замка.
С разных мест проносятся голоса:
- Там съемки?
- Репетиция наверно!
- Скорее это лазерное шоу!
- И музыка слышна, и голоса…
Хор женщин, очевидно, продолжая выступление:
- А ныне век не блещет красотой искусств и мысли, все скорей в упадке. Но техника достойна удивленья и восхищенья - женщин красота в изысках моды, с наготой в придачу, с игрой страстей безумной на показ.
Мир гибнет. Красота еще цветет. Как искушенье напоследок? Или последняя надежда бытия!
Хор женщин проходит на сцену, над которой возвышается амфитеатр под открытым небом, с морем по горизонту.
- На репетицию собрали нас. А кто хорег?
Люцифер, являясь то на сцене, то в амфитеатре:
-Устроим празднество мы вот какое. На пир у Люцифера призовем прекраснейших из женщин всех времен. Мы их увидим в яви, как на сцене, во времени, что длится в настоящем для них, как в жизни, а для нас в прошедшем, как дивный сон, который нам уж снился из мифов и историй всех времен, как в годы детства, юности бывало, и красота влекла нас и любовь, воспоминаньем лучших дней влечет всегда, везде и в снах посмертных вечно. - Отходит вглубь амфитеатра, который теперь заполняется публикой, приветствующей проходящих по красной дорожке знаменитостей, как на кинофестивалях.
Хор женщин:
- В вечерних платьях женщины красивы, в сияньи драгоценностей и славы достоинства высокого полны, хотя иные держатся так просто, смеются и болтают с кем попало.
А в модах всех времен так много сходства, что и в причудах маскарадом веет.
Ну да, ведь празднество в античном вкусе! В вечерних платьях туника и пеплос воссозданы, с ампиром вперемежку...
Иль это лишь веселый маскарад? Нет, кто у нас хорег?
Теург творит жизнь в вечности, какой была и есть как вечно настоящее: всё в яви!
Хотя мы сами в современных платьях. Мы здесь, а красная дорожка с неба, как радуга, повисла, с вереницей прекрасных женщин всех времен, из коих сейчас сноп света выделяет ту, кого все узнают и рукоплещут.
Узнали Клеопатру или Тейлор? Нет, Клеопатра выше ростом Лиз, смугла, гибка, во взгляде неподвижность, с упорством воли в непрерывных кознях, царица и гетера Рима, в славе затмившая властителей его.
Но там и Тейлор, молодая с виду, какой и Клеопатра стала б ныне!
Люцифер пролетает над красной дорожкой с вереницей проступающих красавиц как бы за пределами амфитеатра.
Хор женщин, наблюдая и комментируя то, что происходит на сцене, при этом он предстает как Хор то гетер, то куртизанок, то светских дам, то актрис:
- Где мы? Мы вновь выходим здесь на сцену? Когда переодеться мы успели? Повеяло прохладой и теплом...
Мы в легких одеяньях. Иль без оных! Как изваянья женщин? Мы в Элладе!
У моря мы... Собрались искупаться? Смотрите! Из воды в сияньи неба выходит женщина с фигурой дивной, столь стройно-нежной, статной и легконогой, что образ узнаваем: Афродита из Книда!
Хор женщин:
- Мы в туниках, мы женщины Эллады, но мы на стенах Трои, осажденной ахейским войском... Пленницы ли мы?
![Солнце любви [Киноновелла]](/storage/book-covers/c2/c2986c4d11a0b71012c14c245a49c143a9d137d6.jpg)
Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)
Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.
Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».
В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.
![Телестерион [Сборник сюит]](/storage/book-covers/26/26eccd53a21947cfb846cea21bb5a8f768d31a86.jpg)
Телестерион — это храм посвящения в Элевсинских мистериях, с мистическим действом, в котором впервые обозначились, как и в сельских празднествах, черты театра Диониса. Это было специальное здание в форме кубического прямоугольника, почти как современное, с большой сценой и скамейками для небольшого числа зрителей, подготовленных для посвящения. В ходе действия с похищением Персефоны и с рождением ее сына от Зевса Дионис отправляется в Аид, за которым спускаются в катакомбы под сценой зрители в сопровождении факельщиков, с выходом под утро на берег моря.
![Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]](/storage/book-covers/e3/e326f235e794c0883a9f92e6387a2e445e29592c.jpg)
"Первая книжка стихов могла бы выйти в свое время, если бы я не отвлекся на пьесу в стихах, а затем пьесу в прозе, — это все были пробы пера, каковые оказались более успешными в прозе. Теперь я вижу, что сам первый недооценивал свои ранние стихи и пьесы. В них проступает поэтика, ныне осознанная мною, как ренессансная, с утверждением красоты и жизни в их сиюминутности и вечности, то есть в мифической реальности, если угодно, в просвете бытия." (П.Киле)