Восхождение - [47]

- А ты где была? - герцог мгновенно вспыхнул гневом.

Кардинал метнул взгляд на молодую женщину и на герцога, подозревая некий умысел против него, то есть церкви.

- А! - изобразил он испуг и страшную догадку. - Ведьма! Ваша светлость, налицо заговор. Если не против вашей особы, то священной особы и власти наместника Петра.

- В погоню! - вскричал герцог.

- Ваша светлость, поскакали за беглецами тотчас. Далеко не уйдут, - доложили ему.

- Еще как уйдут, - сказала Бьянка. - Для них нет преград ни во времени, ни в пространстве.

- Ведьма! - снова возвысил голос кардинал.

- Страшное обвинение, милая, - герцог подошел к Бьянке.

- О, мой повелитель! Я верна тебе и люблю тебя! - она обняла его, а он вонзил кинжал ей в спину.

В поднявшейся суматохе упала свеча, и театр загорелся, мгновенно охваченный пламенем как будто со всех сторон.

Они мчались на конях по каменистой дороге, ведущей все выше к горам, а за ними неслись всадники - около двух десятков, разделяясь на две, а то на три группы, разбираясь в местности, конечно же, куда лучше них.

- Сдается мне, - вскричал Аристей, - нас загоняют в ловушку. Впереди, очевидно, нет дороги либо моста через ущелье.

- Похоже на то, - отвечал Леонард.

Каменистая тропа оборвалась, и перед ними открылось горное озеро, справа и слева - ущелья, где не видно ни дорог, ни мостов. Всадники замелькали за кустами. Солнце село, и быстро темнело. Аристей предложил спешиться в надежде на надвигающуюся ночь, что скроет их в ущелье. Но Леонарду показалось это уж слишком унизительным. Прекрасная Бьянка пусть услышит о нем иную весть.

- Аристей! Пришпорьте коня во всю мочь! - велел он. - Если сорвемся в пропасть, так уж быть, укроемся. Но я-то думаю, с нас довольно. Летим!

- Бог мой! - взмолился Аристей, испытывая одновременно и ужас, и восторг.

На глазах озадаченных всадников, уже обступивших их на высокой кромке, они бросились во весь опор вперед и взлетели над озером, будто у них выросли крылья, а лошади выпали вниз в бесконечном прыжке, пока не разбились о скалы.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Царское Село. Дом графини Муравьевой Анастасии Михайловны в небольшом саду неподалеку от Екатерининского парка. Графиня, Эста. Входят Диана и Легасов, возвращаясь с приема у государя императора в Большом Екатерининском дворце.

Легасов устало:

- Столпотворенье, шествие по кругу - прием ли это? Раут? Я не знаю. Роскошно, но величия былого, мне кажется, уже в помине нет.

Диана, откашлявшись:

- В короне и со скипетром царя живого видела я первый раз и, верно, уж последний, без величья, простого смертного, как я и вы. И жаль чего-то до тоски и грусти.

Эста с беспокойством:

- Диана!

- Что? Не о себе я плачу. Ну, как у Чехова в «Вишневом саде», в нас что-то исчезает из былого, как юность и отрада утра дней.

Легасов завздыхал вовсе:

- Что неблагополучие в имперьи достигло крайних уж пределов, ясно. С явлением Антихриста воочью. И век жестокий обнажает пасть, ввергая нас всех в новую войну.

Анастасия Михайловна, переглянувшись с Эстой:

- Ах, Тимофей Иванович, да полно! Эрота знаем мы и Люцифера мы видели; они не так и страшны, скорей чудесны - силой волшебства.

- Ну, что Эрот, что Люцифер - все черти! Я верую; я православный; грех не мил мне, стыд во мне еще сидит.

Диана встряхивает капельки дождя с локон, поводя головой.

Графиня смеется:

- Да православная и я и что же? Эрота не боюсь, пускай он демон, как говорят.

Диана, припоминая:

- Несчастен он и мил. На острове, возникшем, как мираж, предстала жизнь в Элладе из столетий, давно минувших; жаль, всего на миг.

Легасов с сарказмом:

- Да фокусы новейших шарлатанов. На синема похоже, как не чудо?

Эста с тревогой:

- Что если остров погрузился в море, как Атлантида?

Диана с улыбкой удивления:

- Остров ввысь вознесся. Но, унесясь в неведомые дали, что если там остались безвозвратно?

Легасов с хохотом:

- А если угодили прямо в ад? Оттуда в самом деле нет возврата.

Эста уверенно:

- Эрот в Аид, а Люцифер-то в Ад? Но тут проблем для них не существует.

Диана, впадая в грусть:

- Проблемы здесь - поймают, как смутьянов, засадят в Петропавловскую крепость.

Легасов радостно:

- Да, да, креста же с ангелом на шпиле не перейти им, сгинут в заточеньи.

Диана с укором:

- Как лучшие сыны России, да? Ты шутишь не со зла, но вряд ли кстати.

- Я вовсе не шучу; сужу по вере.

- Да, что с тобою? Бес вселился, что ли?

Небо проглядывает в разрывах дождевых облаков; занимается заря.

Эста потягивается:

- Мы будем спать иль нет?

Диана качает головой:

- Да мне пора. Еще я не собралась. Завтра еду.

Графиня справляется:

- Куда?

- Поближе к милому пределу.

Эста с готовностью:

- В Москву и в Савино и я б охотно уехала с тобой, Диана.

Диана со слабой улыбкой:

- Нет, придется разминуться нам, Психея… Хотя страшусь я за тебя, но Мойры неумолимы. Жизнь прошла, как сон прекрасный и ужасный, - что ж еще?

Да лучше не бывает, как ни взглянешь, а все конец один. В том есть ли смысл?

Прощаются. Диана и Легасов уезжают. Графиня уходит к себе. Эста в беспокойстве поднимается по мраморной лестнице, затем по круговой до башни с окнами вокруг, откуда видны окрестности и Петербург вдали, преображенные высотой обозрения, словно даль во времени, сиюминутная и вечная, то сияющая на солнце по весне, то погруженная в грозовые тучи непогоды или войн, то снова тишь да гладь, божья благодать лугов, лесов и рек.