Восхождение - [21]

В них художественное начало превалирует. Впоследствии мир раскололся в борьбе различных исторических сил, что нашло свое отражение в развитых религиях, а в Новое время - в различных идеологических учениях, равно разрушительных, поскольку утверждение добра одними порождает вражду и злобу у других.

И вот Фея сошла на Землю, чтобы внести красоту в мир, погрязший в пресловутой борьбе добра и зла. Время для нее оказалось крайне неблагоприятно. Но детство мое, я думаю, и ваше освещено ее посещением Земли.

- Земная женщина, а веришь - фея, - сказала Эста, глядя зачарованно на акварельный набросок. - Природа дала вам весь арсенал средств, чтобы вы овладели эстетикой света. Бесценный дар - творить саму жизнь во всех ее проявлениях. Но каково ваше предназначенье?

- Кажется, я понимаю, к чему вы подвигаете меня, - отвечал весьма серьезно Аристей. - К восхождению... Но я только этим и занят.

- О, да! Что суждено вам свершить, вы свершите.

- Эста! О чем ты? - рассмеялась Диана с изумлением.

- А что? - улыбнулась Эста. - Аристей-то меня понял.

Тот с важностью кивнул.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Диана не ведала, что со своими планами, еще неясными, в отношении Эсты и Жоржа, она уже весьма преуспела. На петербургской даче Легасова все лето бывал Жорж, имея общие дела с Тимофеем Ивановичем, а когда же позволял себе отвлечься от них, сидел у Эсты, листая журналы, пока девушка читала, особенно в дождь, ну, а в хорошую погоду она охотно бродила с ним по парку, по берегу моря, он вообще молчаливый, и она никогда не знала, о чем с ним говорить; но и слов, может быть, не требовалось, природа и молодость брали свое, и Эста все чаще краснела, когда он устремлял на нее свой взгляд, то смущенный, то по-мужски откровенный.

Склонная отдавать отчет в своих переживаниях, Эста не без страха, но со смехом то ли над собою, то ли над Жоржем, поняла, что влюблена. «Как хорошо!» - обрадовалась она и забегала, запрыгала буквально - больше принимая участия в играх и в танцах, когда устраивались вечеринки.

Теперь уже не ее склоняли к прогулкам и иным увеселениям, отрывая от книг, а она сама брала инициативу, встречаясь с Жоржем и в городе. Она уже с нетерпением теребила его, желая знать обо всем, чем он живет, о детстве, о планах его на будущее. Жорж свысока поглядывал на нее, поводил головой или всплескивал руками, поднимался на ноги, если сидел, выпрямляясь во весь рост, словно показывая, чем он хорош, каков он есть, молодой, красивый, деловой. Действовало, можно сказать, неотразимо. Но если он заговаривал, Эста принималась смеяться или задумывалась, как от скуки, готовая тут же с ним разминуться - при гостях, либо расстаться, если они вместе выбрались на какую-нибудь выставку.

Эста вскоре поняла, в чем тут дело. Далеко неглупый, практичный, Жорж не был чужд интеллектуальных интересов, к чему она проявляла склонность, по крайней мере, сейчас, по молодости лет, но она, не ставя себя высоко, обнаружила, что умнее его. Такой факт, в житейском смысле как будто не очень важный, смутил Эсту и настолько, что она приняла героическое в своем роде решение: пока не поздно, побороть свое чувство к Жоржу. Пока никто не знает, даже он. Причем, ни о каком демонстративном разрыве, ни о каких объяснениях не должно быть и намека, иначе можно окончательно запутать себя, да и его. Побороть влюбленность, любовь - легко сказать.

Такое решение оказалось куда более изнурительным делом, чем все ее ночные бдения. Да и все ее интересы - к живописи, к театру, все ее чтения питали ее чувство духовно, не устраняя чувственного элемента, а скорее распаляя до обмороков и галлюцинаций.

Ребенком, благодаря няне, Эста довольно часто бывала в церкви; позже, учась в гимназии, под общее настроение, почти что отвернулась от церкви, хотя вера в Бога у нее осталась непоколебленной, да и в умонастроении эпохи произошла перемена. Эста все чаще входила в церковь в поисках поддержки и даже подумывала, не поступить ли ей в монахини. В конце концов, она извела себя настолько, что слегла. Приехала Диана и, как прежде бывало, откормила, разодела и свезла на студенческий бал-маскарад. Из огня да в полымя.

Невеста Христова угодила в язычницы, в супруги самого Эрота. Как бы то ни было, Эста излечилась от своего чувства к Жоржу, то есть от изнутрительной с ним борьбы, и вдруг ощутила свободу, как будто сдала все экзамены, как сказала Диане еще на балу.

Она не избегала Жоржа, зато теперь старалась дать фору Леонарду, осведомляя его о своих планах. Так и повелось. Эста, собираясь в театр по приглашению Жоржа или на прогулку, без Дианы, словно ненароком встречала Леонарда и звала с собой, возбуждая соперничество у молодых людей, что ее весьма забавляло.

Однажды под вечер они ехали втроем в карете - после посещения выставки картин, где экспонировались работы Михаила Врубеля, произведшие на Эсту удивительное и вместе с тем тягостное впечатление, может быть, от разговоров о том, что художник сошел с ума. Правда, Леонард ни слова не проронил на эту тему, а лишь опечалился, тем более что Жорж, против обыкновения, выказал осведомленность о жизни художника, его странностях.